Посох в цвету. Собрание стихотворений. Валериан Бородаевский

стекла кареты твоей заглянули

      Солнцеподобные желтые лики

      И, лепестками качая, кивнули, —

      И на шелку перекинулись блики.

      Ты пробудилась, ты вздрогнула. Мигом

      Окна спустила и поле вдыхала…

      И, отвечая подсолнечным ликам,

      Белым платочком приветно махала.

      Встретилась в тряской телеге молодка.

      Барышню мимо, дивясь, пропустила.

      Стан над подсолнухом выгнулся четко.

      Желтую голову ловко сломила.

      XLV

      Наши тени на снегах

      Закачались, закивали.

      Месяц – в бледных кружевах

      Лик утонченной печали.

      По межам бурьян горит

      Переливными огнями;

      Вдалеке как бы висит

      Лес застывшими клубами.

      Мы восходим на бугор,

      Где сугроб завился башней.

      Продолжаем разговор —

      Неоконченный вчерашний.

      Месяц в тонких кружевах

      Мудрый череп преклоняет,

      И признанье на губах

      Так красиво замерзает.

      И когда мы разошлись

      Каждый с чуждыми мечтами,

      Наши тени обнялись

      И кружились над снегами…

      XLVI

      Старые девушки

      I

      Повесть немая о тягостной страде

      Жалко загубленных дней —

      Осеребренные белые пряди

      В пышной прическе твоей.

      Выпала чаша из рук золотая

      И, убегая, звенит…

      В дрожи пугливой руки прочитаю:

      «Кто позабыл – позабыт».

      Тайны коснусь я, тревожный и чуткий;

      Что не прочту – допоют

      Голуби пленные с пестрою грудкой, —

      Девичьей спальни уют.

      Жгучей пустыней Египта святого

      Вспоена горькая трель.

      Нежно воркуют, – и тайна былого —

      Как золотая свирель.

      II

      Ты любила стихи и была горбатая.

      Были резкие тени на желтом лице.

      И часто мечтала ты, с тайной усладою,

      О бале блестящем и жемчужном венце.

      Ты днем закрывала ставень скрипучий,

      Жалобно читала, запрокинув чело;

      Вдруг голос твой крепнул и лился так жгуче,

      И рука поднималась, дрожа как крыло.

      А мы шли к окошку подсмотреть, поглумиться,

      Ловили сквозь щели обезумевший глаз…

      Но все же ты пленной казалась царицей,

      И наш смех срывался, фальшивил и гас.

      И, бывало, мы видели в ночи грозо́вые —

      Появлялась ты белая на ветхом крыльце;

      И казалось: ты вышла под зарницы лиловые

      С блестящего бала в жемчужном венце.

      XLVII

      Номер тринадцатый – наша каюта:

      Нам хорошо, но и жутко…

      Мы так смеемся, так веселы, будто

      Вовсе лишились рассудка.

      Мы обручальные кольца снимали,

      Надписи в кольцах читали;

      В бледном, тревожном раздумьи смолкали,

      Мысли, как чайки, летали…

      Вышли на палубу. Ветер порывом

      Рвал наши