Посох в цвету. Собрание стихотворений. Валериан Бородаевский

ратью на новых богов.

      II

      Вашу правду несете вы, пращуры древние,

      Херувимы Ассирии,

      Ответ человека на пламенный зов Божества.

      Был час – и на камне

      Почила Рука и руку искала:

      Вы – встреча двух дланей,

      Вы – их пожатье.

      Привет вам, быки круторогие,

      С лицом человечески-хмурым грядите!

      XXXV

      Сфинкс

      Каменным когтем на грудь наступил.

      Шествовал мимо и, грузной стопой

      Тронув, свалил.

      Орошались уста ярко-рдяной струей:

      Сфинкс проходил.

      Шествовал мимо божественный зверь,

      Белые очи в безбрежность ушли.

      Лапой смахнул, – и в кровавой пыли

      Пал я теперь.

      Белые очи в глубинах скользят,

      Поднят к далеким и чуждым мирам

      Льдистый их взгляд.

      Лапы по теплым ступают грудям,

      Кости хрустят.

      Лапы по рдяным ступают цветам.

      Тронули, – вот под пятой я расцвел…

      Сфинкс, устремляясь к безбрежным векам,

      Мимо прошел.

      XXXVI

      Я холоден

      О, если бы ты был холоден или горяч!

Апокалипсис, гл. 3, 15

      Отверзи мне двери, те, что я не открыл —

      Оттого, что заржавели петли, – не было сил.

      Заржавели петли от холодных дождей…

      От людей, что Ты дал мне, – от слез людей!

      Людей, что Ты дал мне, – я их не любил.

      Из сладостной Книги был ближний мне мил.

      Из сладостной Книги я много читал.

      Мне за это отверзи. Я устал…

      Душа моя – льдина, до костей я застыл.

      Открой хоть за то мне, что я не открыл!

      XXXVII

      С дороги

      Белый храм родной моей деревни,

      Я любил тебя – издалека.

      Забелеешь – бубенцы напевней,

      И прошла дорожная тоска.

      Ранним мартом, меж туманов сизых,

      Мне подснежник грезился в тебе,

      Что раскрылся, как весенний вызов,

      Беззаботно брошенный судьбе.

      А дорога прилипала к спицам,

      Чтобы миг желанный оттянуть,

      Чтобы счастья дробные крупицы

      Вихрем встреч бездумно не смахнуть.

      Поворот. Резвее скачут кони.

      Рига. Сад. И дом за ним родной.

      А уж храм забыт на тихом склоне,

      Как цветок, оборванный рукой.

      XXXVIII

      тоска

      Вот он, старинный зал, где фикусы все те же,

      Так неизменны под кривым ножом, —

      (Десятки лет он им вершины режет).

      Вот он, старинный зал, где бегал я мальцом

      С квадрата на квадрат паркетный вперепрыжку…

      Вощеный пол скользил под резвою ногой,

      И, стульев чопорных наруша строгий строй,

      Здесь с братьями играл я в кошку-мышку,

      Но чаще с бледной маленькой Тоской.

      Она была – как кукла восковая,

      Невелика. И в локонах. С лицом

      Неизъяснимо сладким. Золотая

      Коронка высилась над выпуклым челом, —

      Челом