Великие битвы великой страны. Сергей Петрович Алексеев

прибежали дворовые девки – сестры Акулька и Юлька.

      – Ох, ох, из Тоцкого! – заверещали они. – Как там папенька наш, как там маменька. Ох, ох, приехал из Тоцкого!

      Познакомился Гришатка и с дедом Кобылиным. Как и все, дед тоже из Тоцкого. И его, как Гришатку, привезли однажды в Оренбург. Только было это давным-давно.

      Состоял Кобылин при губернаторе в камердинерах и лакеях, а потом, по преклонности лет, был удален от барских покоев и определен в водовозы. Возил он с реки Яика воду в генеральский дом для всякой хозяйственной надобности.

      Была у старика и другая обязанность: пороть крепостных. Здорово это у него получалось. Врежет плеткой, словно саблей пройдется.

      – У меня талант к этому, – хвастал Кобылин. – Тут в замахе все дело.

      Дед принял Гришатку добром. Завел разговор про Тоцкое.

      А что рассказать Гришатке? Село как село. Недород четвертое лето. По весне голодуха. Смертей – что грибов в урожайный год.

      Барский правитель Хлыстов больно лютует. Нет на него управы.

      – Так, так, – поддакивает старик, а сам: – Знаю Хлыстова. Исправно ведет хозяйство. Мужику всыпать, так это же не в помех. Откуда, думаешь, недород? Людишки ленятся – отсюда и недород. Помирают, говоришь, мужички. Эх-эх, воля на то Господня.

      Стал дед наставлять Гришатку уму-разуму.

      – Наш-то барин – генерал и губернатор, ты смотри ему не перечь. Скажет: «Дурак», отвечай: «Так точно, ваше сиятельство». Съездит тебя по уху – лови, целуй барскую ручку. Так-то оно спокойнее, – объяснял дед Кобылин.

      Рассказал Гришатка деду про встречу свою с генералом.

      – Эка беда – голову припек, – ответил старик. – А ты улыбайся, словно это тебе в радость. Мал ты, Гришатка, глуп. В жизни приладиться главное. Слушай меня, в люди, даст бог, пробьешься – в лакеи, а то и выше, в самые камердинеры.

      Через несколько дней Гришатку снова крикнули к генералу.

      Губернатор лежал на мягком диване, на персидском ковре, раскуривал трубку.

      – Нагни свой голова, – приказал генерал.

      Гришатка нагнул, думал, что Рейнсдорп снова трубку начнет выбивать о темя. Однако на этот раз барин выдал ему увесистого щелчка.

      – О, крепкий есть твой голова, – произнес губернатор.

      Вечером у Гришатки произошел разговор с Вавилой.

      Поговорили о господах. Рассказал Гришатка дровоколу про трубку и про щелчок.

      – Немец, как есть немец, – заявил Вавила. – У него что ни день, то новые в голове фантазии.

      «Ку-ка-ре-ку!»

      Прав оказался Вавила.

      Немало бед принял Гришатка из-за этих самых барских фантазий.

      Началось с того, что Рейнсдорп решил просыпаться чуть свет, вставать с петухами. А так как петуха в губернаторском доме нет, то генерал приказал быть за голосистую птицу Гришатке.

      Явился мальчик чуть свет к дверям губернаторской спальни.

      – Ку-ка-ре-ку! – завопил.

      Спит губернатор.

      – Ку-ка-ре-ку-ку! – заголосил еще громче Гришатка.

      Не помогает.

      Кукарекал, кукарекал Гришатка, голос