Фуга. Горсть вишневых косточек. Ирина Сергеевна Митрофанова

в такую мерзость.

      – Этот человек не может быть диаконом, – прошептал он.

      Лика подошла в медленном недоумении, уголки приоткрытого рта невольно опустились в неприкрытом отвращение. Она встала рядом с Сашкой:

      – Это… Кирилл?

      – К сожалению, да.

      Он… Похож на крысу или на… Даже не знаю. Что это у него под носом?

      – Усы.

      – Псивые усики.

      Сашка невольно пощупал лицо – под пальцами немного кололось. Лика отдернула его руку:

      – Перестань, он смотрит.

      Диакон был худощав, невысокий, его лицо имело странную пирамидальную форму с вытянутым носом вместо вершины. Он напоминал суриката. Одет был с иголочки – белоснежная рубашка, брюки по моде чуть узковаты и блестящий кожаный ремень. Темные прилизанные волосы спускались до плеч и завивались на концах в крупные колечки, диакон туго затягивал их в хвост.

      – Господи помилуй, – пробормотал Сашка, – он напомадил волосы!

      – Почему церковники никогда не стригутся?

      – Он помог Регине снять пальто.

      – Я ей сочувствую. – Лика уверенно покачала головой, – Нет, он не может служить в церкви – с таким взглядом не служат в церкви! Он же не смотрит, а зыркает исподтишка, словно лапает, и у него влажный рот… Он идет!

      Гости прошли в столовую и Марк объявил:

      – Друзья, познакомьтесь, наш новый знакомый, даже приятель, мой дорогой Кирилл.

      Диакон елейно улыбнулся. Он тряс руку Иоанну, бормотал приветствия во все стороны, Сашка заметил, что он подгибается и заискивающе ловит взгляд, когда говорит с отцом или Марком. Это было так неприкрыто и очевидно, что удивительно, как отец, такой чуткий к тонкостям поведения, не заметил столь вычурного лакейства. Еще, в суете знакомства, Кирилл раз или два, как бы невзначай, касался Регины. Наверняка случайно, но Сашку это покоробило.

      Наконец Лика подала последние мелочи на стол и все уселись. Отец сидел во главе, на своем обычном месте, рядом с ним Марк, следом диакон. Иоанн был в приподнятом настроении, много говорил с другом, расхваливал икону Михаила, что висит теперь во флигеле, упомянул о прекрасном положении дел всевозможных контор матушки Анны, а когда Марк завел речь о Кирилле и всех его достоинствах, Иоанн поглаживал бороду и все повторял:

      – Добро, добро.

      – Он досконально знает писание,– Марк не уставал нахваливать своего фаворита, – а как поет! Голос – чудо, это великолепно украсит твою службу, Иоанн.

      – Я пою псалмы из истинного удовольствия, даже находясь наедине с собой, – пролебезил диакон. Иоанн одобрительно кивнул:

      – Александр изумительно поет, но я никак не уговорю его помогать мне в службе, он все отлынивает.

      Сашка сделал вид, что не слышит. Диакон ненавязчиво прислушивался к разговору, но старался не упустить нить. Ел мало, скромно улыбался и учтиво ухаживал за дамами. Так, чтоб незаметно, исподволь Лика поглядывала на