Фуга. Горсть вишневых косточек. Ирина Сергеевна Митрофанова

прервал жестом:

      – Завтра дашь ответ.Тогда я узнаю подробности и мы сможем съездить, проводить его в последней путь.

      – Отец…

      – Андрей, он твой единственный кровный родственник! – Иоанн вскочил на ноги и приблизился к сыну. – Помни, прощая обидчика мы освобождаем себя, сбрасываем груз обвинений. Бедолага настрадался, долго болел, мучился. Он умер – уже можно простить, теперь можно.

      Отец сжал Андрею плечо, но тот лишь отвел взгляд

      – Сын, вспомни о милосердии, о благодетели!

      – Подожди, отец… – Андрей стряхнул его руку с плеча, но Иоанн не стал ждать.

      – Мы умеем прощать, Андрей! Я учу вас этому с детства. Было видно, как эта история изводит тебя. На протяжении полутора лет я пристально наблюдал за всеми вами, но только ты беспокоишь меня. Только в тебе я вижу внутренний разлад, борьбу и несогласие. Ты сложный человек и ты не смирился!

      – Я бы предпочел оставить все в прошлом, – сдержанно парировал Андрей.

      – Вот что я и прошу! Прекрасный шанс, не так ли? Душа освободиться от гнета дурных дум; увидишь – станет просторней и легче.

      – Я не пойму, что ты хочешь от меня?

      – Я хочу, чтобы ты проводил своего дядю, но сделал это без обвинений в сердце. Смерть всему подводит черту, дальше только воля Господа. Отпусти его с миром.

      – Пусть идет. Я никогда не был препятствием ему, а сейчас он мертв и тем более мне не доступен.

      – Не нужно сарказма, сын! – отец вздохнул и назидательно продолжил. – К чему биться о камни в бурном потоке негодования и обид, когда можно возвести мост и вскоре забыть о стихии?

      Андрей не понял, был ли это прямой вопрос или смутный призыв к размышлению. Он долго смотрел на отца, но так и не выдавил ни слова.

      – Не упрямься, – снова молчание. – Ступай, – сказал батюшка Иоанн, – сейчас ступай, а завтра скажешь, что надумал.

      Андрей направился к двери, но у самого порога отец снова заговорил:

      – Ты умный мальчик, Андрей. Думаю, ты найдешь в себе силы поступить правильно. – И другим тоном добавил: – Хорошенько подумай!

      Андрей не обернулся. Вот уж о чем не хотелось думать! Внутри стала подниматься до тошноты знакомая волна тревоги. Из старательно заколоченных тайников души просачивалось мятежное беспокойство, потянул лапы к горлу едкий страх. Андрей торопливо преодолел монастырский двор, вошел в дом и тихонько скользнул в свою комнату. Богдан ютился в углу, он уже закончил на кухне и теперь читал при свете настольной лампы – скупого солнца нынешней весны не хватало даже для страниц книги.

      Андрей присел на край кровати и закусил ноготь. Он старательно отгрыз выступающую часть на большом пальце, отковырнул уголок, подцепил и оторвал заусенцы и остервенело впился в другую руку. Вдруг стало зябко, словно от холодного ветра и Андрей растер плечи ладонями. Богдан отложил книгу:

      – Ну что стряслось? – брат не ответил. – Андрей, зачем звал тебя отец?

      – Звонили из лечебницы, – промямлил Андрей с пальцем во рту, – мой дядя умер. Тот самый дядя…

      – Уммм, –