Фуга. Горсть вишневых косточек. Ирина Сергеевна Митрофанова

что место пока не готово. Я все мечтаю довести хранилище до ума – прибраться тут, оштукатурить стены. Придать вид. И не хотел раньше времени пускать гостей, но уж сегодня не сдержался.– Иоанн погладил бороду и грудь, что говорило об особом расположении духа, – А теперь и помощник имеется, – он посмотрел на диакона, – Полагаю, мой юный друг, с вашим участием работа спорится.

      Кирилл протиснулся вперёд. Мямля и запинаясь, он начал изумляться:

      – Батюшка Иоанн, это такая честь! Я и мечтать не мог служить под вашим началом, а уж быть введенным в узкий круг приближенных к хранилищу – для меня выше всех похвал, – Кирилл разволновался и старался накрутить во фразы побольше благодарности.

      Довольный Иоанн посмотрел на Сашку:

      – Хоть у кого-то достанет прыти мне помочь, – почти без укоризны бросил он сыну.

      – Я рад за вас обоих, отец, – буркнул тот.

      – Конечно, наипрекраснейшие иконы висят теперь в храме – прятать их тут, вдали от глаз прихожан, было бы жмотством, – батюшка отвлёкся от Сашки и неспешно побрел за остальными на выход, – Кое-что я позволил себе держать дома – те иконы, что не имеют большой ценности, но особо милы моему сердцу.

      Волданович радушно улыбался, окидывая последним взглядом подвал и проговорил:

      – Пора бы нам и честь знать.

      Иоанн вызвался проводить гостей до ворот. Кирилл тоже было сунулся уйти, но батюшка задержал его для личной беседы с глазу на глаз. Чтоб поговорить о будущей службе и о взглядах на мир вообще. Диакон удалился в дом.

      Пушистые туи вдоль каменной дорожки монастыря уютно темнели в сумерках вечера – приятная зелень среди заиндевевших земель холодного апреля. Тёмные тучи плыли медленно, низко и будто гудели от тяжести. Почва вновь поддалась ночному морозу и уже поскрипывала под ногами от инея. Поддувал ветер. Огромный каштан у боковых ворот зловеще трещал при каждом новом порыве. Когда-то, когда он был ещё зелёным и упругим, под его тенью гуляли монахи, а шаловливые поварята подбирали в траве колючие плоды. Теперь дерево скоротало свой век – каштан погиб старым раскидистым великаном и скрипел в ожидании топора. Он высох весь, за исключением одной широкой ветки, что ещё разрождалась редкими листами. Отец давно просил спилить каштан, а Сашка все пытался втиснуть его в плотную череду весенних домашних работ.

      Холод быстро пробирал, Регина поежилась. Они с Сашкой чуть отстали от прочих. Она окинула взглядом каштан:

      – У вашего дерева есть особая красота, – она задумчиво наклонила голову. – Оно обаятельно, словно старик, который ещё не утратил жажды жизни.

      – Очень кстати ты напомнила, что каштан пора спилить.

      – Нет-нет, – Регина взяла Сашку под руку, – я хочу нарисовать его. Такая тяга к существованию, такая отвага не должны пропасть. Я постараюсь отобразить на холсте контраст меж сухим потрескавшимся стволом и последней живой веткой. Это символ бесстрашия и надежды!

      Сашка пожал плечами:

      – Все равно из каштана уже