Абрис. Александр Алейник

здесь! Где ихний стыд!»

      21

      Одна стояла на коленях.

      Другая, задом шевеля,

      Лежала будто на сиренях,

      Глаза закрыты, распалясь

      От парня, что округлой попой —

      Наверное, он был без трёпа —

      Всё приводил её в экстаз,

      За разом – раз! За разом – раз!

      Я перешагивал, мне стыдно

      Об этом вам писать сейчас,

      Но ночь была, и поздний час,

      Который вам совсем не видно.

      Но мне перед глазами блуд.

      Не грех, что люди перечтут.

      23

      Я перешагивал, как шпалы,

      Когда идёшь ты по земле.

      Луна над всеми так сияла,

      Что путь неблизкий побелел.

      А им плевать, у них охота,

      Какое дело до кого-то,

      Желают – тут же бух в постель,

      И электрички близкой трель

      Тревожит ухо их не больше,

      Чем ваше ухо шум машин,

      Или какой-нибудь раввин,

      Живущий в Вашингтоне, в Польше.

      Какое дело до него?

      Вы что, сдурели? Ничего.

      24

      Пришли домой, попили чаю,

      Согрелись, а потом мы спать

      Отправились. Я замечаю

      Во время сна – ого! – опять

      Какое-то вдруг шевеленье.

      Я вскакиваю. Побеленье

      Его лица, ах, гад! За мной,

      Его ждут счастие и зной!

      Я собираюсь на рассвете.

      Вот электричка. Я сажусь.

      Я еду в Горький. Я так злюсь

      Не в сторону его, ответьте,

      Что я совсем пропащий фрукт,

      Там роза, там вонючий лук.

      25

      Приехал, братик сумасшедший!

      Я видел, как он тут рыдал.

      Он утешался, друг сердешный,

      Жену Раису проклинал.

      Он плакал так, как вам не сниться!

      К нему, сердешному, все птицы,

      Вороны из далёких мест

      Спешили, но ни бе ни ме

      Они в печали не сказали.

      Горюет, лапочка, пусть так:

      – Ворона, дай, дружок, пятак,

      Пока тебя не увязали

      За ним. Рыдания. Удар.

      Ворона клюв раскрыла: ка-р-р-р.

      26

      Рыдал, голубчик, оттого,

      Что скоро сын его родится!

      Он помешался, он того.

      Хотел с отчаянья топиться.

      Но здравое желанье жить,

      Жрать, с-ть, всем повредить

      И вывело его из тины.

      Он успокоился. Невинно

      Перебрался недалеко,

      А бабушка домой вернулась.

      Жила у нас. У братца-труса

      Жизнь складывалась нелегко.

      Квартира превратилась в грязь,

      Меж нами – стыд, позор и связь.

      27

      Вошёл к нему и обомлел:

      Квартира прахом обернулась,

      Кран в раковине заревел,

      Не вру: вода совсем взбрыкнулась.

      Сначала пар, потом пузырь,

      Потом, как вылезший упырь,

      Загоготал, потом засох.

      Ни капли. Кран прожил и сдох.

      Все стенки, пол и потолок

      В