Последний рейс «Фултона». Борис Сударушкин

из бывших офицеров, под гражданским пальто – офицерские кители без погон.

      После боя военный без фуражки подошел к Лобову.

      – Крепко они вас прижали. Потери есть?

      – Трое раненых.

      – Легко отделались. Это не лабазники с кассетами – люди опытные. У меня в комиссариате спецов не хватает, а они, сволочи, по крышам лазят…

      – Почему без фуражки?

      – Забыл второпях. И шинель не моя, какой-то солдатик накинул. Слушай, парень, ты почему такой длинный? – неожиданно обратился военный к стоявшему рядом Тихону.

      – Мамка таким родила.

      – Родила, а не подумала, что в длинного попасть легче.

      – А я тощий, как лопата. Встану боком – не попадут.

      Военный с удовольствием рассмеялся.

      – Молодец! Нечего пули бояться, вся-то с ноготок. Вот шестидюймовый снаряд в голову угодит – тогда могут быть неприятности…

      Построив красноармейцев, повел их к Никольским казармам. Глядя ему вслед, Тихон поинтересовался у Лобова, кто это.

      – Военком города Громов.

      – Веселый, видать, мужик.

      – Жизнь веселая выдалась – полгода в одиночной камере просидел, потом на германском фронте целую горсть георгиевских крестов получил. А их там даром не давали… Такое пережил, что другой, наверное, и улыбаться бы разучился…

      Только отряд Лобова вернулся в особняк на Стрелецкой – забренчал телефонный звонок. Ближе других к массивному, в деревянном корпусе «эриксону», укрепленному на стене, сидел Тихон, протирал ветошкой затвор винтовки.

      – Штаб? – спросили его шепотом.

      – Штаб слушает.

      – Срочно красногвардейцев к Продуправе!

      – А что случилось?

      – Высылайте, – услышал Тихон только одно слово, и разговор прервался – на другом конце поспешно повесили трубку.

      Сообщил об услышанном командиру – и получил от него нагоняй:

      – Зачем сунулся, если разговаривать по телефону не умеешь? Ничего толком не выяснил. Как теперь быть?

      – Ехать надо, по пустякам бы не звонили, – буркнул Тихон.

      Лобов задумался, сказал как бы про себя:

      – Опять Продуправа. Толпа к ней рвалась, да не пустили…

      Посмотрел на красногвардейцев, отогревающихся у буржуйки. Досталось им сегодня – глаза провалились, щеки обветрены, руки красные от мороза.

      – Со мной пойдут десять человек! – решил он, приказал завести грузовой «фиат».

      Когда подъехали к Продуправе, из-за угла к машине, размахивая винтовкой, бросился человек в башлыке и коротком пальто.

      – Сидорин? – в темноте узнал командир рабочего с завода «Феникс», несшего здесь охрану. – Что стряслось?

      – Беда, товарищ Лобов. Ворвались человек двадцать, не меньше. И все с револьверами. Я к телефону, вам позвонил.

      – Почему не сказал, сколько их? От страха язык отнялся? – сердито выговорил Лобов, вылезая из кабины.

      – Не успел. Уже по коридору шли – я в окно выпрыгнул. Смотрю – в проулке