Последний рейс «Фултона». Борис Сударушкин

петуха им!

      – Сжечь Продуправу к чертовой матери!

      – Тащи флягу карасину!..

      Тихон вгляделся в толпу. Одеты по-деревенски, но добротно, тепло, – кто в дубленом полушубке, кто в тулупе из мазкой, окрашенной овчины. Все в валенках, в крепких сапогах. Лица, не в пример рабочим, сытые, лоснящиеся. Такие по дворам не побираются, сами на базаре втридорога дерут да еще обвесить норовят.

      У нескольких винтовки, с десяток охотничьих ружей, человек у пяти обрезы. Некоторые и вовсе с пустыми руками, или, может, за пазухой, под полушубком, наган греется.

      Узнал Тихон и того, под фонарем, а заячьем треухе. Подтолкнул командира в бок:

      – Эсер Лаптев. Как вырядился, и не узнаешь – мужик мужиком…

      Лобов мрачно прикидывал, как быть. Пока подоспеет подмога – наверняка зажгут Продуправу. Десять человек против ста, да еще в помещении человек двадцать, как говорил Сидорин. Но решился – иного выхода не было:

      – Ребята! Целься в крыши… Залпом, по моей команде!..

      На морозе глухо клацнули затворы, черные стволы пинтонок задрались вверх.

      Лаптев заорал опять:

      – Братья-крестьяне!..

      Только раззявил рот, чтобы продолжить дальше, как Лобов коротко бросил команду:

      – Пли!..

      Красногвардейцы дружно пальнули – с крутых крыш взметнулся, посыпался снег. Резкий залп бичом стеганул по толпе. Она вздрогнула, отпрянула назад. Еще раз по толпе ударило эхо, отскочившее от широкой стены соседнего дома.

      А Лобов командует снова:

      – Пли!..

      И еще залп по крышам. Фонарь закачался, пятно желтого света заскользило по стенам, по сугробам, выхватило из темноты поленницу дров.

      Толпа шарахнулась в разные стороны.

      Кто-то повалился в снег, по нему затопали ножищами. Упавший пронзительно и страшно заверещал, должно быть, поверив в смерть:

      – Убили!..

      Но Лаптев не растерялся, вертелся в толпе бесом, стрелял из нагана вверх, в ту сторону, откуда раздались залпы, бил бегущих по головам:

      – Стой! Стой, сволочи!.. Их там немного! Голыми руками передушим!..

      Несколько бородатых мужиков послушались его, залегли за поленницей. Началась беспорядочная ответная стрельба. Пули зазвенькали по металлическим прутьям ограды, вжали красногвардейцев в снег, загнали за кирпичные тумбы.

      Если бы Лаптев знал, что здесь всего десять человек, толпа смяла бы их моментально.

      – Головы не высовывать! – приказал Лобов.

      Выстрелы становились все реже. И тут в конце улицы вспыхнули два светящихся глаза. Они увеличивались, приближались – это на полной скорости мчался автомобиль с подмогой. Затормозив, радиатором ткнулся в сугроб, из кузова посыпались красногвардейцы.

      «Братья-крестьяне» бросились кто куда. Матерясь и размахивая руками, с наганом метался между ними Лаптев, пытался остановить. Но куда там! Мужики неслись мимо него, на бегу бросали в снег ружья, обрезы. Один, чтобы легче бежать, скинул даже овчинный тулуп.

      Расстреляв патроны, Лаптев кинулся под арку