Пирог с черёмухой. Мария Шелухина

деревянно-побелочный – как надо.

      – Деда, а Динара с Нуриком здесь?

      – Здесь.

      Отлично, ещё один пункт. Остаётся всего два.

      Я бегу наверх, обгоняя деду, сумку и маму. Бегу, чтобы скорее позвонить в дверь, чтобы бабушка скорее открывала. Всем существом я ощущаю, как сильно хочу увидеть её и как соскучилась по квартире, с её запахами и звуками. Я переполнена восторгом и ожиданием тех чудес, что лето приготовило для меня. Я чувствую, как сильно истосковалась по всему тому, что успела увидеть по пути с вокзала, и по тому, чего ещё не успела, но скоро обязательно увижу. Я знаю наверняка: всё, что мне нужно, всё, что я так люблю, верно ждало меня целый год, не исчезая и не меняясь. И когда мы встретимся, мы сразу узнаем друг друга. И моё сердце не вмещает благодарности за эту неизменность и верность.

      Я топаю по деревянным ступеням, как слон. К чёрту – пусть все знают, что я приехала!

      Внизу мама с дедой сражаются с сумкой. Она упирается всеми колёсиками и ни в какую не хочет подниматься. А я уже у двери, уже нажала на звонок, и, кажется, слышу бабушкины шаги.

      Но раньше нашей открывается другая дверь – дверь напротив, и выходит Ведьма. Белая и холодная, как всегда. Она нисколько не изменилась, так же, как встречавшие меня улицы, дома и тополя. Ведьма надвигается, тянет ко мне руки и шепчет тихо-тихо, чтобы услышала только я:

      – Дашенька, девочка моя приехала, девочка моя…

      Меня обдаёт ужасом, радость и восторг внутри гаснут, словно свечи от порыва ветра. Я вжимаюсь в дверь спиной и стучу ногой, чтобы бабушка поторопилась. Плевать, что потом мне придётся эту дверь отмывать.

      Краем глаза я уже вижу мамину макушку на лестнице, слышу, как тяжело дышит деда с вырывающейся сумкой в руках. Но и Ведьма уже совсем рядом. Я чувствую её странный сладковатый запах и то, как перед ней сгустился воздух. Нельзя, чтобы она до меня дотронулась! Надо бежать! Но бежать некуда. Бабушка не торопится открывать. Она никогда не торопится мне помочь.

      Но в тот миг, когда белые Ведьмины руки почти касаются моего лица, сзади, словно выстрел из пушки, грозно бухает деда:

      – А ну пошла от неё, стерва старая!

      Ведьма отскакивает, и в то же мгновение бабушка открывает дверь. Кажется, что обрывается туго натянутая верёвка. Я лечу спиной вперёд и приземляюсь на бабушкин живот. Он рыхлый и мягкий, как подушка.

      Ведьма исчезает за мамой и дедой, и дверь с тихим щелчком отсекает от нас всё то, что было мгновение назад. Наступает тишина, но прежде, чем грянет бабушкин голос, я успеваю заметить, как сильно рассержен деда и удивлена мама. Готова спорить, она никогда не слышала от него ничего подобного. Но ведь мама и о Ведьме ничего не знает.

      Бабушка уже делает глубокий вдох, чтобы начать свою речь, а моё сердце, остановившееся мгновение назад, наконец оживает, принимаясь бешено биться о ребра, и кровь пульсирует в висках и затылке.

      – Ну, с приездом, дорогие мои! – торжественно произносит бабушка зычным учительским голосом.

      Мне кажется, что сейчас она стоит не посреди коридора, а на школьной линейке. Широко улыбаясь,