Свалка времени. Максимилиан Борисович Жирнов

самоубийства совершают внуки тех бабушек и дедушек, которые когда-то учились в одном классе. Но до причин докопаться так и не смогли. С тех пор я почти не сплю. У меня же двое детей. Сын и дочь.

      – Почему ты мне сразу не сказал?

      – Я не верю в призраков… не верил, пока не увидел досье. Да я и полковнику доложил только потому, что псих в архиве – случай из ряда вон выходящий. Он как твою фамилию услышал, здорово взъелся. Этого, говорит, быстро ко мне. Дыма без огня…

      – Погоди-ка, – прервал Максим собеседника. – Как зовут отца?

      – Моего?

      – А чьего еще? Своего я и так знаю.

      – Олег. Олег Шнырев. Я же Михаил Олегович.

      Максима словно ударило током. Он схватился за голову, застонал и спросил:

      – Самый отчаянный хулиган в классе?

      – Да. Кажется, я понимаю, почему спасовали федералы. Они же материалисты до мозга костей!

      Максим распахнул дверь:

      – Поехали!

      – Куда?

      – На кудыкину гору! К тебе домой. Фотки смотреть.

      Шнырев жил в пятиэтажке рядом с военным городком. Полицейский УАЗ-«бобик», натужно подвывая двигателем, вполз во двор и остановился на стоянке. Водитель-сержант распахнул двери. Максим вслед за капитаном поднялся на четвертый этаж и вошел в квартиру.

      – Не разувайся, – буркнул Шнырев. – На улице не грязно.

      За письменным столом сидела стройная девочка-подросток. Она что-то шептала и сосредоточенно выводила в тетрадке ровные буквы. Чуть вытянутое юное лицо, подведенные глаза, темные брови. Волосы собраны в хвостик. Почти красавица. Неужели она следующая?

      – Папочка, ты так рано? – удивленно спросила девочка.

      – Юль, я ненадолго. У меня дела, – ответил Шнырев и бросил Максиму: – Идем на кухню. Моя дочь готовится к олимпиаде по русскому языку. Не будем ей мешать.

      – Она победит, – едва слышно прошептал Максим. Шнырев его, похоже, не услышал.

      Капитан вскипятил чай и налил две чашки. Максим, не чувствуя вкуса, залпом выпил обжигающий напиток. Тело прошиб пот, футболка мгновенно промокла. Несколько солоноватых капель скатились на стол и расплылись на скатерти.

      – Я сахар не успел положить, а ты все выхлестал! – укоризненно покачал головой капитан.

      – Пить хочется. Жара ведь. С утра во рту – ни капли. Фирсов как-то не догадался…

      Несколько секунд Шнырев смотрел на Максима круглыми глазами. Наконец, он прокашлялся:

      – Ты что, все это время терпел? Мог бы, пока в КПЗ сидел, попросить воды!

      – Да кому я нужен…

      – Отписывайся потом за труп! Нас бы шеф во все дырки…

      – С этого и надо было начинать! – хохотнул Максим. – Вот она, цена вашей заботы! Фотки тащите!

      Шнырев наполнил еще одну чашку и принес фотоальбом. Максим, прихлебывая чай, перевернул несколько картонных листов с прикрепленными к ним пожелтевшими снимками. Наконец, он нашел то, что искал: фотографию пятого класса с подписями вокруг улыбающихся детских лиц.

      – Это мой отец, – ткнул капитан в лицо веснушчатого мальчугана с темным провалом