Икона. Джорджия Бриггс

с тобой познакомиться, – говорит он уже мне. – Я – доктор Снид.

      «Почему все эти люди называют меня чужим именем, почему я – босиком?»

      Доктор садится на стул прямо напротив нас, забрасывает одну ногу на другую.

      – Не хочу вас задерживать, я вижу, Хиллари очень устала, и ей пора ехать домой, – говорит он.

      «Какой ещё дом? – думаю я. – И никакая я вам не Хиллари».

      – Но это крайне важно – обсудить кое-какие нюансы, – продолжает доктор, – Хиллари многое пережила, и сейчас ей необходима поддержка.

      – А что вообще произошло? – спрашивает бабушка, ласково берёт меня за руку, – всё, что мы знаем о прошлых выходных, – из новостей по телевизору, а потом во вторник нам позвонили из полиции и сообщили, что мой сын и его семья…

      – Хиллари, ты готова говорить о том, что произошло с тобой? – спрашивает доктор Снид.

      Я выдёргиваю свою руку из бабушкиной и плотнее заворачиваюсь в моё одеяло.

      – Пока Хиллари не смогла объяснить никому, что с ней случилось, – вздыхает доктор Снид, – но я уверен: она откроется со временем.

      – Где вы её нашли? – спрашивает бабушка.

      – Полиция обнаружила её недалеко от дороги номер 22, в Хендерсоне, – говорит доктор Снид, – мы предполагаем, что она находилась там с воскресенья, потому что на ней было белое платье.

      – Почему белое платье говорит о том, что она была там с воскресенья? – спрашивает дедушка.

      – Потому, что её родители были православные, – говорит доктор Снид, – это в их традиции – одеваться в белое на Пасху, а их Пасха как раз была в прошлое воскресенье.

      – Я так и знал, что этот оккультизм доведёт Алекса до беды, – говорит дедушка, качая головой, – я говорил ему это миллион раз, а он так и не послушал меня.

      Я еле-еле слышу дедушку, меня больше занимает доктор Снид, – откуда он всё это знает?

      – Я вижу, что вас не интересует религия, мистер Мэфьюз, – говорит доктор Снид.

      – Ну, раньше интересовала немного, – говорит дедушка, – мы с Глэдис ходили в церковь какое-то время, но мне надоело выслушивать все их проповеди, надоело, что они всегда решают за меня, как мне жить и что делать, и при этом ещё и вечно выпрашивают деньги. Моя жизнь – моё личное дело.

      Доктор Снид понимающе кивает.

      – Да уж, очень типично для этих христиан, особенно для православных. Вечно осуждают и критикуют других, отказывают в венчании тем, кто, по их мнению, этого недостоин, отрицают права женщин, проклинают людей, избравших иной путь в жизни… неудивительно, что они сами нажили себе столько врагов.

      – Но всё это уже позади, да? – с беспокойством в голосе спрашивает бабушка. – Ефф… я имею в виду Хиллари будет теперь в безопасности, с нами?

      – Абсолютно. Все эти изменения и эффективные действия предпринимаются как раз для обеспечения полной безопасности, – говорит доктор Снид, – массовая секуляризация наконец завершена, окончена, позади осталась эпоха противоречий и жестокости. Конечно, правительству понадобится некоторое время для внедрения таких перемен в обществе,