Роман. Владимир Сорокин

слева приблизилась к лампадке и замерла в ожидании.

      Роман отвел свою свечу с затеплившимся фитилем и, невольно повернув голову, глянул налево. Там стояла девушка лет восемнадцати в глухом темно-зеленом платье и такого же цвета шляпке, вуаль на которой была откинута наверх, открывая девичье лицо, светящееся той вдохновенной радостью праздника, которая посещает человека только в эти годы. Это лицо не было красивым, но очень милым и доверчивым, с мягкими правильными чертами. Радость, написанная на лице девушки, как и красота ее, тоже была не яркой, а тихой и глубокой, она вся словно светилась этой радостью, этим чистым и спокойным светом.

      Затепливши свечку, девушка стала смотреть пред собой своими радостными зелеными глазами, ее полуоткрытые губы, казалось, шептали слова молитв. Она была настолько зачарована происходящим, что, казалось, ничего не видела. Это ослепление юной души тотчас поразило Романа, живо напомнив его собственные восторги десятилетней давности, в зачарованном лице девушки он увидел себя. И, устыдившись своей недавней печали, тоски, он впервые за всю заутреню улыбнулся.

      А вокруг уже пели «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…», отец Агафон ходил по церкви с кадилом и громко сообщал радостно расступающемуся народу чудесную весть:

      – Христос воскресе!

      И народ – мужики, бабы, Антон Петрович, супруги Красновские, девушка с зелеными глазами – все отвечали радостно:

      – Воистину воскресе!

      Это радостное, искреннее, почти детское согласие этих разных по уму и по положению людей захватило Романа с прежней, хорошо знакомой в юные годы силою, и вместе со всеми он радостно отвечал:

      – Воистину воскресе!

      С каждым новым ответом светлый дух праздника все глубже и глубже входил в него, напрочь вытесняя все дурное, ненужное, мешающее, так что к концу службы Роман был совсем уж другим. Все неприятные, нагоняющие тоску мысли покинули его, уступив место чистому и воодушевленному состоянию…

      Выйдя из храма, полной грудью вдохнул он прохладный ночной воздух.

      – Христос воскресе, Роман Лексеич! – раздался рядом знакомый глуховатый голос.

      Роман обернулся.

      Перед ним стоял Парамоша Дуролом. В темноте его лицо казалось молодым и благообразным.

      – Воистину воскресе, – ответил Роман и, приблизившись, трижды поцеловался с Парамоном.

      Почувствовав, что Дуролом кладет ему в руку прохладное крашеное яйцо, Роман безотчетным движением достал бумажник, вынул пять рублей, отдал Дуролому и пошел прочь.

      Расправя бумажку на грязной ладони, Дуролом поднес ее к лицу, вздрогнул и, размашисто перекрестившись, стал истово кланяться вслед Роману, бормоча:

      – Спаси Христос, Спаси Христос…

      А Роман быстро шел в темноте, не разбирая дороги, поглядывая на звезды и улыбаясь ночному миру, только что встретившему Светлое Христово Воскресение.

      VIII

      Главным событием первого дня Пасхи,