Роман. Владимир Сорокин

я выхожу за него замуж, и мы едем в Англию.

      Роман молчал.

      – Я знаю, ты осуждаешь меня. Считаешь дурной, сумасбродной… Но, понимаешь, мне так скучно…

      – Скучно? – переспросил Роман. – Тебе скучно? В это трудно поверить.

      – Не то чтобы скучно, – пожала плечами Зоя, – а как-то все опостылело, надоело. Родные, знакомые, ухажеры. Все глупо, однообразно.

      – И любовь – тоже скучно? – неожиданно для себя спросил Роман.

      – Любовь… – еле слышно произнесла она. – Ты знаешь, мне кажется, я просто не представляю, что это такое. И никогда не узнаю… Но ты только не думай, тебя я любила, как могла. Да… странно все это – детство, юность, Крутой Яр, наши с тобой встречи под липами – все это ушло куда-то в один миг, и вот здесь, – она коснулась груди, – только пустота и скука. Скука, скука…

      Она смолкла, сцепив руки и подняв их ко рту.

      Роман вглядывался в ее отрешенное лицо и постепенно понимал, что ей – Зое Красновской, той самой неутомимой, бесстрашной, сгорающей от интереса к миру, – теперь действительно скучно. Он словно коснулся ее души и почувствовал ледяной холод. Это открытие заставило его оцепенеть. Зоя молчала, стоя неподвижно. Молчал и Роман. Сумерки сгущались, туман повис над рекой. От старого колодца пахло речным песком и прелыми досками.

      Зоя первая нарушила тишину:

      – Да. Не получилось у нас разговора. Роман спросил:

      – Почему ты решила уехать?

      – Мне все здесь опротивело, надоело. Я, понимаешь ли, совсем недавно поняла, что я в душе – не русская. Не люблю я Россию.

      – Не любишь?

      – Не люблю. Какой-то серый мир. Пьяный, темный. И скучный. Мне так здесь скучно, Рома…

      Она вздохнула и, вдруг быстро подойдя к нему, крепко взяла за руку, заговорив горячо и сбивчиво:

      – Послушай, послушай… давай уедем, давай уедем вместе. Ты думаешь, я люблю этого Воеводина? Да я к нему безразлична, понимаешь, безразлична! Если я и любила кого, так только тебя, Рома. А с ним… я решила, потому что все меня бросили, и ты бросил, не приехал, а он, он меня увозит отсюда, увозит, поэтому и согласие дала, только поэтому…

      Глаза ее блестели в темноте.

      Сжав руку Романа еще сильнее, она приблизилась к нему:

      – Рома, прошу тебя, давай все забудем, возьми меня, уедем куда-нибудь, в Париж, в Англию, в Германию – куда угодно, только увези меня! Я все брошу, родных, Воеводина, все, только увези меня из этой грязи, серости, глупости, увези… понимаешь, я…

      Она замолчала и выдохнула:

      – Я жить хочу. А тут я как мертвая.

      Роман молчал. Сердце его тяжело билось.

      С трудом разжав губы, он проговорил:

      – Я люблю Россию.

      Минуту она смотрела ему в глаза, потом, отпустив его руку, шагнула в сторону. Ее лицо в темноте казалось гипсовым слепком.

      – Прощай, – шепнули ее губы.

      Повернувшись, она пошла вдоль берега и вскоре скрылась в темноте, среди ивовых кустов. Роман долго стоял, вслушиваясь в звуки ее удаляющихся шагов, словно наблюдая за угасающим пламенем сгоревшей до конца свечи.

      Огонь их любви, три года назад горевший ярко и сильно, потух навсегда.

      IX

      Простившись