МОЗАИКА МОЕЙ ЖИЗНИ. Лариса Залесова

хватало денег на еду. История заканчивается смертью мальчика и Патраша в Антверпенском соборе.

      «Собор, ярко освещенный многочисленными свечами, после окончания службы опустел, и теперь уже никто не мог их выгнать на улицу. Нелло подошел к картине Рубенса «Снятие с креста». Патраш пристроился рядом и покорно ждал. «Если бы у меня была возможность учиться,- думал Нелло, - я бы тоже мог так рисовать». Он опустился на каменный пол и закрыл глаза. Засыпая, он видел, как Христос спускается с креста и протягивает ему руку. Утром местный кюре нашел два застывших трупа, на лице мальчика можно было заметить следы мимолетней улыбки, его руки обнимали шею Патраша. Кюре похоронил их вместе в общей могиле. А тем временем Академия художеств объявила результаты конкурса, и Жюри разыскивало молодого художника для вручения ему премии. Его рисунок углем, копия шедевра Рубенса «Снятие с креста» был признан лучшим. Художник не появился».

      Прозвенел звонок, означавший окончание урока, но никто не двинулся с места. Мы все, положив головы на парты, рыдали во весь голос.

      Вот потому я никогда не забуду этот роман, написанный в конце XIX века писательницей Луизой Раме, ставший одной из многих книг, с которыми я познакомилась благодаря нашей учительнице. Отступая от указаний, она читала нам классические детские книги, которые пользовались популярностью до Революции.

      Не пыталась ли она дать нам понять, что в другие времена люди тоже бедствовали и что наша жизнь не такая уж плохая? Или это были ее любимые книги, на которых она воспитывалась? Или с помощью этих книг она старалась отгородиться от тяжелой действительности? Поговорить мне с ней не пришлось. Я слышала, что она умерла в Ленинграде от голода во время блокады зимой 1942 года.

      Незадолго до окончания учебного года директриса школы пригласила фотографа и предложила ученицам сфотографироваться вместе с учителями. Таким образом, у меня дома появилась большая фотография нашего класса, где мы все сидим двумя полукругами, улыбающаяся Галина Александровна в центре. К этому дню меня одели в коричневую форму с белым передником, волосы заплели в две косички, скрепленные белым бантом. Вместо урока мы столпились у дверей классной комнаты, ожидая своей очереди войти в класс для индивидуальной фотографии. Неожиданно ко мне подошла наша учительница и сказала:

      -Лида, я бы хотела, чтобы ты сфотографировалась с Ниной, если конечно, ты не возражаешь. Пусть останется на память ваша фотография вдвоем.

      Нина училась в параллельном классе, и мы едва были с нею знакомы. Она была дочкой Галины Александровны, а по школьным правилам дети учителей не имели права учиться в классах своих родителей.

      Когда мы вошли в класс, фотограф нас долго усаживал, заставлял поднимать или поворачивать голову, потом направлял свет. Его тело скрывалось за большим черным фотоаппаратом, укрепленным на штативе. Но все это тянулось довольно долго, и наши улыбки превратились в напряженные гримасы. Он высунулся из- за своего аппарата и проворчал скрипучим голосом: «Что вы улыбаетесь,