ППГ-2266, или Записки полевого хирурга. Николай Амосов

мы приняли раненых. Мы работаем, мы воюем. Боже, как это, оказывается, трудно! А что мы? Всего лишь госпиталь для легкораненых. Мечты о сложнейших операциях на животе, на сосудах, к которым готовился, обдумывал, – все рассыпалось. Виноват я. Хаминов сказал: «Молод ты, начхир!» Мы вошли в ПЭП – полевой эвакопункт. Состав: ЭП – эвакоприемник и три ППГ. Все в Сухиничах. ЭП – на станции, ППГ – в разных местах, в школах преимущественно. Раненых привозят из дивизии на санлетучках, разгружает ЭП, сортирует. Тяжелых, главным образом нетранспортабельных, развозят по госпиталям, где лечат и готовят к эвакуации. Ну, а нам – особая роль. До войны ГЛР [3] не было в штатах. Детище первых месяцев. Потери очень большие, пополнение затруднено, а солдаты с пустяковыми ранениями отправляются на Урал в общем потоке эвакуации и неразберихи…

      Строевые генералы на медицину в обиде: «Что вы смотрите?» Вот и придумали ГЛР (госпиталь для легкораненых). «Категорически запрещается эвакуировать легкораненых за пределы тыла армии…», «Создавать специальные госпитали…», «Лечить легкораненых в условиях, максимально приближенных к полевым…» Это значит – никаких пижам, постельного белья: свое обмундирование, нары или на полу, на соломе… «Проводить военное обучение…» Для этого приставили строевых командиров и политработников. Вот что такое мы, ГЛР. То есть пока мы просто ППГ на конной тяге, со своими штатами на 200 коек. Пока только приказ: «Развернуть ППГ-2266 – на 1000 легко раненых». Основная база – здесь, в деревне Алнеры. Выздоравливающих – в те самые бараки на косогоре.

      Развернули – думали: такие мы – умные, опытные вояки! Сортировка – в широком школьном коридоре. Тут же – регистрация, введение противостолбнячной сыворотки. Потом их поведут под горку – к речке, где баню оборудовали и там же выкопали дезкамеру. Чтобы к воде поближе. Потом кормиться – навес из палаточных полов под липами. Кухня – рядом, котлы, вкопанные в землю. Перевязочная – в ДМП-палатке – 3 стола. Угол отгородили для операционной. Должны же быть какие-нибудь операции!

      Начальство нас инспектировало после развертывания. Приехал начальник ПЭПа и инспектор-хирург, очень штатский доктор. Мы уже матрацы набили соломой, застелили простынями – как в лучших домах. Но начальник распорядился по-своему:

      – Не баловать солдат! Солому! Но вшей чтобы не было – ответите!

      Инспектор вежливо заметил, чтобы предперевязочную поставили, а то у нас был вход прямо с улицы – без раздевания.

      Мы с утра сидим в ординаторской – ждем. Вот-вот приедут! Чуть ли махальщиков не выставили.

      Врывается сестра:

      – Привезли!

      Три санитарные полуторки с крестами на зеленом брезенте полным-полны, раненые сидят на скамейках. Команда Рябова из приемного отделения помогает вылезать, ведут в школу, рассаживают. Вот они – солдаты, уже попробовавшие лиха. Прежде всего – уставшие. Щеки ввалились, небритые, грязные, большинство – в одних гимнастерках, шинелей нет. Некоторые – с противогазными сумками, но без противогазов. Разрезанные рукава, штанины.