ППГ-2266, или Записки полевого хирурга. Николай Амосов

тела, кровь, почерневшая от огня, остатки повязок и металлических шин. Смрад от горелого мяса и краски…

      Насыпь невысокая, к счастью. Некоторые вагоны только сошли с рельсов, другие свалились на бок тут же рядом. Видимо, скорость перед крушением была невелика. Паровоз неподвижно застыл метрах в трехстах. Там его накрыли при попытке уйти после крушения. Рядом с вагонами на лугу лежит десяток неподвижных фигур. Это те, что выбрались, но потеряли сознание и так остались лежать. Некоторые умерли за эти часы…. Дальше от путей, среди редких кустов полосы отчуждения и зеленого барьера, разбросаны раненые, пытающиеся двигаться, ожившие при виде нас, кричащие и стонущие. Еще дальше, во ржи, – лежащие и сидящие фигуры. Они тоже кричат, не разобрать слов, далеко. Что делать? Кому помогать? Как? Быстро нужно прикинуть. Время позднее – скоро сумерки… Самолеты-разведчики летают, и со стороны станции слышны взрывы. Дым на горизонте всюду.

      Первое – нужно собирать в одно место, чтобы вывозить… Выбрать такое место, чтобы укрытие… И дорога. Осматриваемся – вон там, недалеко от головных вагонов, лощинка луга, кусты уходят между полосами ржи в сторону от насыпи. От дороги недалеко – по полю можно проехать. Бежим туда с Канским – да, место подходит.

      – Товарищи! Собирайтесь, кто может, поближе к кустам! Отсюда будем вывозить в госпиталь!

      Послал двух санитаров – помогать тем, которые могут двигаться. Канского, Тамару и еще двух носильщиков взял с собой – оказывать помощь.

      Пошли к полосе около вагонов – выбирать живых среди мертвых. На вагоны стараюсь не смотреть – там просто жуткие картины. Парень с разбитой головой. Видимо, просто выпал из вагона. Смотрю – пульса нет, дыхания нет. Мертв. Еще один «черепник» – без сознания, но дышит.

      – Несите!

      Унесли. Еще дальше – раненый с шиной Дитерихса, [6] странно подвернутой под себя, сломанной. Черное пятно под ним – кровь впиталась в песок, не растеклась. Глаза открыты.

      – Живой?

      – Пи-и-ить…

      Пульса почти нет. Шок. Помню наизусть слова Пирогова: «С оторванной ногой или рукой лежит окоченелый на перевязочном пункте неподвижно; но не кричит, не жалуется, не принимает ни в чем участия; тело холодное, лицо бледное, как у трупа; взгляд неподвижен и обращен вдаль, пульс, как нитка, едва заметен под пальцами, с частыми перемежками…»

      – Тамара, введи кубик морфия. Коля, укладывай с ребятами на носилки и несите на место сбора… Осторожнее!

      Иду дальше, к следующей фигуре. Лежит, скорчившись, на боку. Обе ноги – в шинах Крамера (шина Крамера – транспортная проволочная шина для иммобилизации [5] плеча, предплечья, голени), до колена. Тоже живой. Двинуться не может, нет сил. Опять шок. Странно.

      – Доктор, в живот меня ранило… когда бомбили… силы потерял… выполз, а дальше – нет.

      Понятно. Скомандовал: и этого нести, («Придется оперировать живот, лапаротомию делать… если доживет»). А когда ее делать? Вон их сколько… Законы военной хирургии: объем помощи – от обстановки. Так, чтобы максимум общей пользы. Это значит: если много раненых –