Мой генерал. Альберт Лиханов

бледнеет от испуга. А папа хохочет. Вот какой голосище у деда!

      Я тоже смеюсь и хочу попробовать, как он:

      – Оггонь!

      Но у меня получается пискляво, негромко. Мама в ужасе, ночь ведь уже, но дед успокаивает её:

      – Ольга! Это я один раз. Надо же внуку доблести свои показать. А то он на аэродроме мимо меня пробежал да и сейчас вот разглядывает мои волосёнки, мои дряблые щёки и думает – ну что за генерал! Вон одни звёзды и спасают.

      Дед смотрит на меня пристально, в упор, и я чувствую, что краснею. Пусть немножко не так я думал, но ведь думал…

      – Однако ты не считай, – говорит дед, – что у меня один голос и есть. Я стреляю хорошо.

      – Из ружья? – спрашиваю я обрадованно.

      – Из карабина, из пистолета, из автомата.

      – Меня научишь? – прошу я.

      – Научу, если оружие достанем. Пахать умею. Плотничать немного. Плавать. Ты-то умеешь?

      Я качаю головой. В нашей реке не научишься – течение в ней мощное и вода холоднющая: окунёшься да и назад.

      – Это похоже на вас. У речки живут, а плавать не умеют. У меня в армии, бывало, как сибиряк – так топор.

      – Какой топор? – спрашиваю я.

      – Ну, знаешь, как топор плавает?

      Я смеюсь. Топор здорово плавает, это верно, бултых – и на дно.

      – А научишь? – спрашиваю деда.

      – Всему научу, – говорит он и опять треплет мои волосы, – всему, что сам умею. А ведь умею! И вообще я вятский. А вятские – парни хватские. Слыхал? Семеро одного не боятся!

      – Хватский! – зовёт отец деда. – А теперь признавайся: за что в отставку отправили? Сам бы не ушёл – я ведь знаю.

      – «За что, за что»! – ворчит дед. Вылезает из-за стола и ходит по комнате из угла в угол, как отец. Вопрос ему этот не нравится. – Хватит уж, сколько можно? В девятьсот пятом родился – так, в двадцать третьем в армию взяли. Вот и считай: пятьдесят с гаком в армии. Сколько можно? Молодые растут. Им место уступать надо.

      – Ну так вот, товарищ генерал-лейтенант, – говорит медленно папа, – в отставку вас вывели по состоянию здоровья, из-за сердца, это мне известно, так что здесь, у нас, отдыхайте наконец. Славу богу, за свою жизнь наработался!

      – Чего это ты, товарищ лейтенант запаса, учишь старшего по званию? – спрашивает дед.

      Он остановился в углу комнаты – маленький, темноглазый. Ни на кого из нас он не похож. Брови чёрные, кустистые – строгие. И глаза чёрные тоже. Того и гляди, крикнет сейчас отцу: «Смирно!»

      Но дед устало снимает мундир, кладёт его на стул, медленно опускается на краешек дивана.

      – Отдыхать так отдыхать, – говорит он глухо.

      Дедушкина отставка

      Утром начинается непонятная суматоха. Уже пора уходить, уже «газики» ждут под окнами, уже все мы одеты, и вдруг папа – в пальто и в шапке – начинает метаться по комнате, ищет субботнюю газету с телепрограммой.

      Вначале я ничего не понимаю. Папа наконец победно размахивает газетой, красным карандашом подчёркивает в ней какие-то строчки, объясняет деду, как включается наш телевизор, и тут начинает суетиться мама. Она роется на книжной полке, снимает стопку книг, спрашивая