О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

но фигура по-прежнему стройна, поступь тверда, а костюм безупречен. Он направился к красивой даме средних лет, знаменитой М. Ф. Андреевой, которая тоже двигалась к нему, оставляя за спиной застывший след нелепо повернутых голов, расширенных глаз и перекошенных в шепоте ртов. В середине зала они сошлись.

      – «Никитич», милый, – еле слышно шепнула знаменитая актриса.

      – Здравствуй, «Феномен», – так же тихо сказал Красин.

      Толпа оживленно комментировала встречу.

      – Каков фрукт этот Красин, господа! Ушел прямо из-под петли, отсиделся за границей и вот, пожалуйста, – генеральный представитель «Сименс и Шукерт», поди его тронь!

      – Ведь он был крупнейшим большевиком, господа! Большевиком!

      – Однако не зря солидная европейская фирма ставит его общероссийским директором…

      – А с Андреевой у них, конечно, роман?

      – Бросьте чепуху молоть!

      – Годы ее не берут…

      – В области электричества он мыслит категориями завтрашнего дня…

      – В пятом году Андреева бросала бомбы с балкона!

      – Мадам, побойтесь Бога!

      Андреева и Красин медленно шли по залу.

      – Какой вы бодрый, Леонид Борисович, – говорила актриса, – и сильный, как всегда, но какая печаль в ваших глазах…

      – Я все время думаю о погибших и о тех, кто в тюрьме, – сказал он.

      Она притронулась к его руке.

      – Не сдавайтесь, «Никитич», держитесь. Все еще впереди!

      Она вдруг заговорила совсем другим тоном.

      – К нам идет знаменитый философ Забродов. Почему-то он уже дважды просил меня познакомить его с вами.

      К ним подходил красивый человек с длинными тронутыми сединой волосами, заложенными за уши, и по-казацки опущенными усами.

      – Коля, посмотри-ка, чем я разжился!

      – Бог ты мой! Ломик! Откуда, Ильюша?

      – Караульный дал, тот лопоухий. Ты спал, а я его агитировал.

      Илья Лихарев и Николай Берг шептались, лежа на полу арестантского вагона.

      Шаткий, оглушительно свистящий поезд по необозримой ночной равнине влек старых друзей к месту исполнения каторжных работ, в Забайкальский край.

      На нарах проснулся пожилой заключенный. Он протер пенсне, увидел, что молодые люди поднимают ломиком доски пола, и любезно осведомился:

      – Замыслили дерзкий побег, месье?

      – Присоединяйтесь, Кузьма Фокич, – предложил Лихарев.

      – Увы, не по моим костям. Бон вояж!

      Илья уже по пояс скрылся в дыре. Мгновение, и он исчез совсем. Николай бросился вперед, просунул ноги, провалился вниз.

      Когда последний вагон прошел над ним и грохот почти мгновенно сменился полной тишиной, он поднял голову и запел, завопил от восторга.

      по талому снежку с турбазы на турбазу брела она одна с надутою губой с обиженной губой от новогодних игрищ к пушинкам верб мимоз и к ветру Первомая к скольженью первых яхт сменивших буера

      Далеко впереди между рельс Илья увидел комочек берговского тела. Он встал и пошел к нему, радостно чувствуя жжение содранной кожи.

      Красин и Забродов сидели в креслах перед широким