О, этот вьюноша летучий!. Василий П. Аксенов

продолжает папа. – Весь Царевококшайск знает, что на уездной ярмарке мой «авто-пар» возьмет приз. Сивилизация!

      – Папа, клянусь!

      – Будет диплом, будет служба, семья, пролетка, тогда летай! Летай, но пользу общественную не забывай. Практика! Здравый смысл!

      Быстро пригнувшись, папа потянул что-то из-под коврика. Юрина кровать пришла в странное тряское движение. Папа не смог скрыть довольной улыбки.

      – Папа, клянусь! – Юра поднял над головой кипу своей литературы.

      За окном раздвинулись кусты сирени, и там появилось лучистое личико о. Ильи.

      Розовая нива,

      Золотой туман,

      Уж летит красиво

      Птичий караван, —

      процитировал он.

      Раздвинулась сирень чуть подальше, и там сверкнуло пенсне госпожи Бружжанской.

      – В Петербург, Джулиус! В Петербург! Двадцатый век наступает!

      – Вот именно, – сказал папа. – Пар! Электричество! Кислород!

      С прибытием, господа хорошие. Столица империи

      Великий шум и сутолока на петербургском перекрестке. Зеркальные витрины магазинов, вывески на разных языках, пролетки, автомобили, электрический трамвай, люди, люди… Юра едва успевает голову поворачивать на столичные чудеса, а о. Илья трясется от страха, вцепившись в его рукав.

      – Отдавайте кошелек! – сердито говорит Юра.

      – Папа строжайше наказал, что здесь на цельный год скромнейшего содержания. – Попик достает тощенький кошелек.

      Юра вырывает.

      – Знаю без вас! Боги Олимпа! Что я вижу? Глаза не изменяют мне?

      – Куда ты, Юра? Куда? Потеряешься!

      – Да неужели вы не видите, отец Илья? Это же настоящий кислородно-ацетиленовый аппарат!

      Перепуганный опекун вцепился в рукав восторженного юноши.

      – Пустите, это унизительно! Я совершеннолетний… почти… отец Илья, на нас смотрят!

      Никто, конечно, на них не смотрит. Извозчики, городовые, ремонтники, шоферы, клерки из банков, жулики – все заняты своим делом. Вот стайка хорошеньких курсисток с транспарантом: «Неделя белого цветка. Жертвуйте страждущим чахоточным братьям!»

      – Перво-наперво, Юра, бумаги твои отвезем в Коммерческое училище, исполним волю родителей, – говорит о. Илья. – А твоя аэроплания, Юрик, богомерзкое дело.

      Юра пылко возражает:

      – Между прочим, когда Анри Бомон пролетел над собором Святого Петра, папа римский возблагодарил небеса! Пустите, мракобес!

      Юра вырывается из рук опекуна, подбегает к курсисткам и шепчет им, кивая на батюшку:

      – Настоятель Семиреченской обители. Миллионщик. Купит весь ваш товар, мадмуазель.

      Девушки с веселым писком окружают отца Илью. Мгновенно ряса преподобного стихотворца покрывается белыми ромашками. Все страхи и растерянность улетучились. Попик блаженствует.

      Душа волнуется в тревоге

      При виде нимфы молодой…

      Уж вдаль влекут поэта ноги

      Под звуки лиры золотой… —

      бормочет он, покряхтывая от милого тормошения, однако норовит записать новый