Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака. Адам Гидвиц

собаку как святую – ведь она и была святой. И каждый раз, когда у кого-то рождался ребенок, родители шли на Священную поляну, помолиться святой Гвенфорт, чтобы она оберегала их малыша.

      Ну вот, шли годы, девчушка Жанна росла. Она была чудесной малышкой. Бывало, она мчалась вдоль нашей пыльной деревенской улицы, и заглядывала в каждую отворенную дверь, и махала людям, которые сидели в каждой хижине.

      Она и ко мне заглядывала, помогала мне перемешивать хмель в старой дубовой бочке. Она навещала и Петера, священника, который жил со своей женой Игрейной, хотя священнику заводить семью не полагается. Она забегала к Марку, сыну Марка, маленького сына которого тоже звали Марк. Но она никогда не навещала Шарля, бейлифа, который, между прочим, мой свояк, – потому что помимо того, что он представитель закона, в нем доброты не больше, чем в сухой щепке.

      Но из всех крестьян нашей деревни – а их было гораздо больше, не буду утруждать вас перечислением людей, которые не попали в этот рассказ, – Жанна больше всего любила старую Терезу.

      Старая Тереза была чудная. Она ловила лягушек в лесных ручьях и собирала их кровь в склянки, чтобы давать ее людям, когда те заболевали. Она смотрела на звезды ночью и по тому, как они двигаются, могла предсказать тебе будущее. Она была, ежели честно, ведьмой. Но она была славной старой ведьмой и всегда добра к малютке Жанне.

      И в один прекрасный день оказалось, что наша малютка Жанна такая же странная, как Тереза.

      Я была там, когда на нее нашло в первый раз. Она носилась у меня по двору за Марком – сыном Марка – сыном Марка – и остановилась как вкопанная. Она точно одеревенела, и так и стояла, с закаченными глазами, а потом повалилась, словно и впрямь была полешком, которое кто-то толкнул. Она так и лежала на земле, и я видела, как тряслись ее худые ручонки и ножки, как стучали зубы.

      Я до смерти перепугалась. Я закричала и бросилась за старой Терезой, потому что она одна не трудилась на поле. И мы обе склонились над малюткой Жанной.

      Но вскоре припадок прекратился. Дыхание у нее было прерывистым, но она больше не тряслась. Тереза присела рядом с малышкой и приподняла ее. Подвела ей под голову свою морщинистую руку. Жанна открыла глаза. Старая Тереза спросила, что случилось, как она себя чувствует, всякое такое. Я тоже наклоняюсь, гадая, придет ли Жанна в себя. И тут Тереза и спрашивает: «А ты видела что-нибудь, малышка?» Не знаю, что она имела в виду.

      Но наконец лицо Жанны проясняется, и она отвечает: «Я видела дождь».

      И тут же, в этот самый миг над головой раздается раскат грома. Небеса отверзлись, и хлынул дождь.

      Клянусь жизнью!

      Я перекрестилась чуть ли не сотню раз и уже хотела бежать и рассказать всем, какое я только что узрела чудо, но Тереза ухватила меня за запястье.

      У нее были выцветшие голубые глаза, у Терезы. И она крепко сжимала мое запястье. А потом сказала: «Никому не говори, что тут случилось». По ее морщинам ручьями стекал дождь. «Ни одной живой душе не говори. Даже ее родителям. Я сама разберусь с этим. Поклянись».

      Слишком многого