Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…. Михаил Казовский

несколько часов. А когда уладим главные дела, отлежусь два дня перед обратной дорогой.

      – Ох, рискуете вы, Константин Петрович.

      – Тот не драгун, кто не рискует.

      Рассудили так: на базар Федотов поедет, сам посмотрит Эльмаса и решит вопрос о цене. А затем офицеры отправятся в табун отбирать других лошадей без него.

      Утро было прохладное, дул студеный ветер, впервые природа давала понять: начался ноябрь и не за горами зима. Командир сидел в небольшой повозке, завернувшись в шинель; был он бледен, но бодр. На базаре нашли вчерашнего продавца, тот приветливо кланялся, говорил, что его хозяин рад служить русским офицерам и готов уступить еще пять рублей и назначить цену в сто шестьдесят пять за голову. Ничего не ответив, майор попросил помочь ему сойти с таратайки. Опираясь на здоровую ногу, поддерживаемый под мышки с двух сторон, запрыгал к Эльмасу. Осмотрел коня со всей тщательностью и остался весьма доволен. Обернулся к татарину.

      – Коли остальные не хуже, я готов купить двадцать одного, но по сто шестьдесят два с полтиной.

      Неожиданно татарин выдвинул встречное предложение:

      – Будь по-твоему, господин, сто шестьдесят два с полтина. Но купи тогда двадцать три.

      На лице Федотова отразилось сомнение: он считал деньги. Наконец определился:

      – Двадцать двух куплю, но по сто шестьдесят одному рублю.

      – Вай, совсем меня разорить хочешь. Мой хозяин меня убить. Ладно, господин, только для тебе: двадцать две по сто шестьдесят одному с полтина.

      Рассмеявшись, майор кивнул.

      – Черт с тобой, уболтал, мерзавец. Дайте ему задаток в тысячу рублей. Остальные – после завершения сделки. С Богом, господа, отправляйтесь в табун. Я поеду обратно в крепость… – Помолчав, добавил: – Прошу остаться со мной корнета Лермонтова. У меня до вас будет дело, Михаил Юрьевич.

      – Слушаюсь, господин майор.

      Возвращались молча. А потом, когда оказались в комнате вдвоем, Федотов произнес:

      – Дни мои сочтены. До Караагача я не доберусь.

      Лермонтов вздрогнул.

      – Константин Петрович, вы поправитесь!

      – Дайте сказать. Мне вчера во сне явились жена с доченькой… Ждут меня на небе. Вот и хорошо, я измучился от разлуки с ними и хочу скорее соединиться. Мы теперь составим с вами завещание и потом заверим у коменданта. Схо́дите в армянскую церковь, позовете батюшку, чтобы исповедал меня и соборовал. А когда окажетесь в Петербурге, отдадите завещание моему духоприказчику – я вам расскажу, как его найти. Уж не откажите в любезности, Михаил Юрьевич.

      – Константин Петрович, сделаю все по вашему желанию. Но уверен: доктор Фокс вам не даст покинуть этот мир.

      – Ах, уймитесь, право. Мне лучше знать. – Он откинулся на подушки и закрыл глаза.

      9

      Лошадей подогнали к Шуше к вечеру. Их поместили в специальный загон и поставили четверых казаков и четверых солдат с пушкой для охраны, в том числе и Одоевского. Лермонтов без друга заскучал и хотел вначале отправиться к Мириам, но потом раздумал, опасаясь нехороших болезней. Вытащил тетрадь с «Демоном», начал изменять некоторые