Чучело. Владимир Железников

доброты, и я сказала: – Ты же меня спас».

      По-моему, ему мои слова понравились, потому что он сказал:

      «Ну что ж, сейчас попробуем, – и громко крикнул: – Шмакова, новенькая твое место хочет занять!»

      Шмакова услышала Димкины слова и здорово рассердилась. Она посмотрела в нашу сторону, потом медленно направилась к нам. Она приближалась, приближалась, и я видела, как у нее в глазах прыгали злые огоньки. Тут я испугалась. Я ведь не хотела, если место занято. А Шмакова подошла к нам, смерила меня презрительным взглядом и отвернулась. Конечно, она же красавица! А я? – Ленка безнадежно махнула рукой.

      – Ты тоже хоть куда, – посчитал своим долгом вмешаться Николай Николаевич.

      – Да брось ты меня успокаивать, – возмутилась Ленка. – Она же настоящая красавица! Платье у нее новенькое и сшито по фигуре. А у меня… какой-то маскировочный халат.

      – Маскировочный халат?… – удивленно переспросил Николай Николаевич. – Это, пожалуй, моя вина. Я недоучел, что платье должно быть по фигуре. Извини. – И почти выкрикнул: – Зато у тебя глаза вдохновенные! И сердце чистое. Это посильнее, чем платье по фигуре.

      – Не хвали меня, пожалуйста, – сказала Ленка. – Я ведь плохая. Я на самом деле – предательница!.. Я это сейчас, сейчас поняла до самого донышка.

      Ленка замолчала. Николай Николаевич терпеливо ждал, когда она снова заговорит. В комнату в который раз ворвалась бесшабашная музыка: это все еще гуляли на дне рождения Димки Сомова. Они плясали, кричали, пели, а здесь, в доме у Бессольцевых, сидели два понурых человека, которые не знали, что им делать дальше и как им теперь жить.

      – Ну, и что там произошло со Шмаковой? – прервал молчание Николай Николаевич.

      – Со Шмаковой? – переспросила Ленка. – Ничего особенного не произошло – она уступила мне место. «Уступаю, – говорит, – тебе мое место с большим удовольствием. – И схватила портфель. – Мне, – говорит, – здесь надоело. Парта какая-то кособокая. И вообще я люблю перемену мест. Так что, Димочка, чао какао! – А на прощание, наконец, посмотрела на меня, как будто только что заметила, презрительно фыркнула и тихо сказала: – Ну и чучело!»

      Попов заорал, чтобы Шмакова села к нему, и та бросила ему портфель, а он его поймал, – вот с этого момента он стал ее рабом.

      Тут Маргарита объявила, что наша школа едет на осенние каникулы на экскурсию в Москву.

      «Значит, мы поедем вместе?» – выскочила догадливая Шмакова.

      «Вместе, вместе. – Маргарита улыбнулась. – Так что берите у родителей деньги и приносите».

      По этому поводу раздался такой вопль восторга, что Маргарита рассмеялась и зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Ну конечно же, всем хотелось поехать на каникулы в Москву.

      И я завопила, но потом осеклась, потому что Димка встретил это известие хладнокровно. А когда все замолчали, он вздохнул тяжело и сказал:

      «Опять на родительские… Надоело».

      «Что же ты предлагаешь? Не ездить в Москву?» – спросила Маргарита.

      «Нет, он этого не предлагает, – вмешалась Миронова. – Но он не знает, что он предлагает».

      «Прекрасно он знает, – раздался ласковый голосок Шмаковой. –