Город на холме. Рина Гонсалес Гальего

Шрага. Ты справишься». Во сне я попытался открыть окно, чтобы ответить ей, и тут в Малку изо всех других окон полетели камни. Окно не поддавалось, стекло затвердело, стало непробиваемым. В отчаянии я схватил стул и со всей силы швырнул в окно. Посыпались осколки, и тут я проснулся.

      Потом потянулась обычная рутина, которую изредка украшали приятные сюрпризы. Сначала объявилась инструктор по Брайлю и пальцевой азбуке из общества слепых – милая, доброжелательная хабадница[26] средних лет, в очках с толстыми линзами. Она обещала приходить три раза в неделю на два часа и обучать Ришу. Потом позвонили из реабилитационного центра и сказали, что Моше-Довид принят в группу лечебной физкультуры, где занимаются одни мальчики. Только я обрадовался возможности позвонить Малке и пожаловаться, что некому его туда возить, как нарисовался волонтер из Яд Сары[27]. Мы договорились встретиться в литовской синагоге на углу. Волонтер оказался симпатичным подростком сефардского вида, одетым как ученик литовской йешивы. Он рассказал мне, что их рош-йешива требует от каждого ученика посвящать сколько-то времени в неделю добрым делам, причем с каждым учеником обговаривает количество этих часов отдельно. Я не мог не восхититься. Он обещал возить Моше-Довида через весь город в реабилитационный центр, а заодно передал подарки – сделанную на заказ трость для Риши и кислородную маску для Моше-Довида. Вообще, с тех пор, как я стал искать для них помощь, я начал постоянно сталкиваться с харедим из других общин. В армии их не было. Для меня стало большой неожиданностью, что в других общинах степень верности Торе не измерялась тем, насколько сильно ты ненавидишь окружающих. Мне – демобилизованному солдату с вязаной кипой на голове – отказали в помощи только пару раз. Повезло же мне родиться в такой… такой общине. Просто слов нет.

      Приближался очередной Шаббат. Я узнал, что отец намерен пригласить учеников, и окончательно укрепился в намерении слинять на два дня к гверет Моргенталер. Пусть отец проведет Шаббат, как ему хочется, в мире и спокойствии, не расстраиваясь при виде сына – отступника и урода. Кроме того, я принципиально не желал готовить на эту ораву, подавать им на стол и вообще изображать гостеприимство. Если мама и Бина считают это богоугодным делом и рады этим заниматься, то я не вправе им мешать. Но мне больно, когда мою мать и мою сестру держат за прислугу, мне обидно, что никому даже в голову не приходит поблагодарить их за их труд, я уж не говорю о том, чтобы помочь. Ну конечно, легче читать гимн абстрактной эшет хаиль[28], чем оторвать от стула одно место и помочь собственной жене.

      Я скучал по гверет Моргенталер, по ее мудрости, ее мягкой иронии, по вечной сигарете в тонких пальцах. Я чувствовал, что настало время «выговориться по проблеме», как любил выражаться лейтенант Дрори. Меня очень беспокоили братья Залман и Нотэ, каждый по-своему. Я уже год жил дома, и за все это время Залман не сказал мне и десяти слов. Характером он был до смешного похож на меня – бескомпромиссный молчаливый одиночка, он никого

26

Хабад – направление в хасидизме, иудейское религиозное движение, также называется любавичским хасидизмом.

27

Крупнейшая израильская благотворительная организация, помогает старикам и больным.

28

«Доблестная жена» – гимн, который поют в начале субботы, перед первой субботней трапезой в пятницу вечером. Является прославлением женщины, которая успешно справляется со своими обязанностями и благодаря которой ее семья процветает. Выражение «эшет хаиль» вошло в язык – так часто называют праведную еврейскую женщину.