Между. Альвдис Н. Рутиэн

грозное, стихнет слава, скукожится коварство, померкнет мрак – но останется смех.

      Легким облаком взлетишь, смехом страх сокрушишь, радостью превзойдешь ревность, песнью проложишь путь.

      Сбрось серьезность, стань смелым – без злости, зависти, заботы.

      Поверь песне. Пройди по-над печалью.

* * *

      Марх не сказал бы, что понял песнь Дрозда, но от нее ощутил прилив новой мощи, силы, которой нет границ, могущества, которого хватило бы, чтобы свернуть землю, будь одно кольцо в небе, а другое в тверди.

      – Каба-ан! – Марх не кричал, он звал безмолвно, сердцем, волей, душой. Он хотел этой битвы, он ощущал себя могучим, сильнее шквала моря и напора прибоя, он чувствовал в себе всю незримую жизнь земель Корнуолла – и людских, и нечеловеческих.

      И имя противника пришло само:

      – Гру-угин!

      Гордый и властный, юный Король ждал соперника. Звал соперника.

      Требовал.

      Земля вспухла, давая выбраться… чудищу преисподней? одному из властителей земли? бойцу священной схватки?

      Его можно было назвать как угодно.

      Его шерсть отливала серебром. Смертоносный зверь, один из хранителей Корнуолла.

      Против Короля. Еще не провозглашенного, но уже подлинного.

      Гругин бросился на Марха, и удар Кабана был бы ужасен…

      Был бы.

      Кромка победы: Марх

      Откликнись мне, моя земля.

      Как женщину пронзает плоть мужа, так тебя наполняет моя сила. Я властен над тобой – больше, чем любой из мужчин властен над любой из жен.

      Мне достаточно захотеть – и сомкнутся скалы. Достаточно одного усилия воли – и земля станет непролазной топью.

      Кабану не взобраться на отвесные скалы. Кабану не выбраться из гибельных болот.

      Остры его клыки – но бессильны против каменных стен. Грозна его ярость – но смешна она в чавкающем бессилии болот.

      Могуч ты, Гругин. И один на один не выстоял бы я против тебя. Немногое мог бы сын Рианнон.

      Но правы мои эрлы: я уже стал королем Корнуолла. И против силы всей земли – что можешь ты, Кабан?

      Марх прыгнул на холку Серебряному Кабану.

      – Сдавайся! Признай себя побежденным! Я не хочу убивать тебя, мы не враги! Признай мою победу – и болото отпустит тебя.

      Гругин хрюкнул… соглашаясь? – и вдруг сменил облик.

      Марх полетел в болотную грязь, а над ним в небе воспарил юноша с серебряными крыльями.

      Он пел и смеялся, смеялся и пел, и песнь его была светлой радостью, и в смехе его не было торжества победы.

      Он был прекрасен.

      Марх, отплевываясь и отфыркиваясь от грязи, уже понимал, чем он может одолеть Гругина в этом облике: песнью Дрозда. Спеть о том, что радость превыше всего – а значит, и красоты, и света… Кабан падет в болото, где ему, твари древней, самое место…

      Победа ясна и близка.

      Кромка судьбы: Марх

      Я не могу.

      Я всё знаю – но не могу обратить свои знания против него.

      Потому что нельзя бороться с красотой – ни ради какой цели. Высокой,