Работа над ошибками. Олег Александрович Бойко

смотришь на это фото. Отсюда я делаю вывод, что тебя не интересует ни одно слово из текста… только фото… Я права?

      – Да, – кивнул я в ответ.

      – Ты знаешь ее?

      С моей стороны снова последовал кивок. На этот раз молчаливый, без слов.

      – Твое неожиданное возвращение из Стокгольма в прошлом году и разлад с отцом как-то с ней связан?

      Очередной кивок. Я был не в состоянии выдавить из себя ни слова.

      – И поэтому ты тогда уехал в Нигерию? Туда, где идет война. Зачем?

      – Да, поэтому. Назло ему – Анатолию! А еще, чтобы не вспоминать о ней! Но это не помогло…

      – Ты ее любишь?

      – Не знаю… Наверное, да…

      – А она тебя?

      – Не знаю… не уверен… Зачем тебе это, мама?

      – Затем, что я ничего о тебе не знаю. Вижу, как ты места себе не находишь, но не пойму почему. Скажи мне, почему именно сейчас?

      – Что сейчас?

      – Почему сейчас решил вдруг вернуться в Швецию? Ведь столько времени прошло. Почему тогда не остался, если считаешь, что у тебя к ней чувства?

      – Это долгая история, мама, детали которой тебе знать не следует. И еще я тогда думал, что ее нет в живых. Анатолий мне так сказал… Чтобы я согласился поскорее убраться из Стокгольма и вообще из Швеции.

      – Нет в живых? Анатолий так сказал, чтобы ты уехал? – еще более встревожено переспросила мама, садясь напротив меня на край кровати. – Что у вас там такое произошло, Володя? А ну-ка рассказывай!

      И я рассказал. Не знаю, зачем. Но рассказал все. Абсолютно все – до самой последней мелочи. Вопреки всем данным Анатолию обещаниям не разговаривать на эту тему ни с кем вообще. Не стал упоминать только про то, как собственноручно утопил человека и не испытывал по этому поводу ни малейшего угрызения совести.

      Мама и без того была в шоке.

      Она становилась все бледнее по мере того, как я продолжал свой рассказ, а под конец ее лицо совсем осунулось и помрачнело. Руки безвольно легли на колени. По-моему, она была в ужасе от всего услышанного. И пока я говорил, она не проронила ни звука.

      – После тех событий Анатолий разочаровался во мне, как в сыне. Для него я предатель. Он и по сей день считает, что я слабак и тряпка. Что я не обладаю качествами, которыми должен быть наделен настоящий мужчина… Ну и ладно… Если скажешь ему, пусть это будет лишним подтверждением его правоты. Мне плевать. Я буду жить и поступать так, как сам считаю правильным, а не для того, чтобы оправдать его ожидания. Я не должен был всего этого тебе рассказывать, мама. Но скажи честно, не такого сына ты хотела вырастить, да?

      – Не говори глупостей, Володя. Я знаю, что вырастила хорошего человека… Но мне сейчас страшно! И если раньше я не понимала абсолютно ничего и не знала, чего бояться, то теперь, после всего, что ты мне рассказал, этот страх приобрел вполне отчетливую форму. Я боюсь за твою жизнь! Наверное, даже сильнее, чем когда ты неделями пропадал без связи, находясь в своей Нигерии.

      – Не думаю, что в Швеции будет опаснее, чем в Африке…

      – Все