Работа над ошибками. Олег Александрович Бойко

заговорил он после небольшой паузы, как и большинство иностранцев, произнося мое имя излишне смягчая в нем последнюю согласную. – Уверен, что я много чего выслушаю от Кайсы, если дам тебе ее адрес, и она об этом узнает.

      – Я не скажу ей. Не выдам вас. Честное слово, Олоф!

      – А то она совсем дурочка и не поймет! – не без возмущения и с вызовом резко ответил мне старик, но потом вздохнул и, словно махнув рукой, проговорил. – А черт с тобой. Запишешь?

      – Сейчас! Секундочку! – я бросился к письменному столу, открыл свой разваливающийся блокнот на пустой странице и, схватив ручку, приготовился записывать. – Да, говорите… Я готов!

      – Шустрый какой! По-твоему, я ее адрес на память знаю? Я тебе не суперкомпьютер из Силиконовой долины! Мне тоже надо порыться в своих записях, приятель…

      Пару минут я слушал его кряхтение и недовольное сопение в трубку, шелест бумажных страниц блокнота, приглушенные покашливания его престарелой супруги вперемешку с обрывками диалога героев какого-то сериала, от совместного просмотра которого я, видимо, оторвал старика, а потом Олоф Хенрикссон, наконец, сказал:

      – Вот он, ее адрес. Пиши…

      И я быстро записал под диктовку район, название улицы и номер дома. Более того, Олоф Хенрикссон продиктовал мне ее домашний номер телефона и адрес клиники, куда Кайса Энгстрем временно устроилась медсестрой после возвращения из Африки, чтобы не сидеть без дела, пока не найдет работу получше. Я поблагодарил старика и еще раз пообещал ему не выдавать его, когда буду говорить с Кайсой. А когда пришло время прощаться, вдруг решил еще раз попытать удачу и не дал ему повесить трубку:

      – Подождите, Олоф!

      – Что еще? – проворчал он. – Я тебе не справочное бюро…

      – Знаю. Простите, но мало ли… У вас нет телефона Андерса Хольма?

      – Это тот самый патлатый репортер, разрисованный татуировками, как вождь маори, и с серьгой в ухе, с которым ты напился, когда мы летели в Кано?

      – Да. Он самый.

      – Нет. Того небольшого опыта общения, когда мы несколько раз пересекались в Газабуре, мне вполне хватило, чтобы понять – у нас с этим человеком нет ничего общего. Его взгляды диаметрально противоположны моим, а жизненные ценности вызывают не просто сомнение, а неприязнь и отторжение. Так что с этим вопросом обратись к кому-нибудь еще.

      На этом я снова поблагодарил Олофа Хенрикссона и мы попрощались.

      Разговор этот оставил какое-то гнетущее впечатление, словно я ненароком взболомутил давно отстоявшуюся воду, потревожив этого человека. Но я мысленно придушил свою совесть и заставил ее забиться в дальний угол, успокоив себя тем, что если бы не этот звонок старому хирургу, то я не получил бы шанса поговорить завтра с Кайсой, попросить у нее прощения и попытаться выведать, где можно найти Андерса Хольма.

      Я посмотрел на часы. На них было 14:05. Время тянулось медленно. Но сидеть до вечера в номере я не хотел. С каких-то пор я утратил свою прежнюю способность убивать время, просто глядя в потолок. Поэтому я запер документы, записную книжку и основную часть наличных денег в сейфе, накинул кожаную куртку, сунул во внутренний карман