Задохнуться можно. Пелам Вудхаус

не успокоилась. Она хотела покончить с этим раз и навсегда. Единственной тучкой на небесах ее счастья были те самые свойства Ронни, на которые намекал Хьюго в беседе с Монти Бодкином. Она понять не могла, какая ревность, если ты любишь. У нее был ясный, детский ум.

      – Значит, не будешь волноваться?

      – Ну что ты!

      – И вообще ревновать не будешь?

      – Конечно, нет. Только…

      – Да?

      – Очень уж я розовый!

      – Самый красивый цвет. Ангелы тоже розовые. Я тебя люблю.

      – Правда?

      – Правда.

      – А не разлюбишь?

      – Какой ты глупый!

      – Да, знаю… А вдруг разлюбишь?

      – Скорей уж ты разлюбишь меня.

      – Что ты говоришь!

      – Приедет твоя мама…

      – Какая чепуха!

      – Я ей не понравлюсь.

      – Понравишься.

      – Не нравлюсь же я твоей тете.

      – Тете! То-то я думаю, о чем мы говорили. Так вот, если что, дай ей в ухо. Вынет лорнет – бей.

      – А если мама его вынет?

      – Ну что ты!

      – У нее нет лорнета?

      – Она… она не такая.

      – Не такая, как тетя?

      – С виду – примерно такая же, а по сути – нет. Тетя у нас фу-ты ну-ты, а мама – свой парень.

      – Все равно, она будет тебя отговаривать.

      – Не будет.

      – Будет. «Роналд, мой дорогой! Какое нелепое увлечение! Кто бы мог подумать?» Так и слышу.

      – Ничего подобного. Она хорошая баба.

      – А я ей не понравлюсь.

      – Понравишься. Какая ты… забыл слово. Вот, пессимистка!

      Сью кусала губу маленьким белым зубом. Светлые глаза потемнели.

      – Лучше бы ты не уезжал!

      – Я завтра вернусь.

      – А нельзя остаться?

      – Ну что ты! Я шафер. И вообще, интересно посмотреть, как это люди женятся. Скоро пригодится.

      – Вряд ли.

      – Перестань!

      – Прости. Лучше бы ты не уезжал. Знаешь, здесь все такое старое, огромное… Я – как щенок в соборе.

      Ронни окинул взглядом родовое гнездо.

      – Да, домик – будь здоров, – признал он. – Как-то не замечал, а вообще-то бывают и поменьше. А что тут плохого?

      – Понимаешь, я выросла в квартирке. Мне так и кажется, что твои предки закричат: «Эт-то еще кто?!»

      – Какая ты, честное слово! Тебя все любят – дядя Кларенс, дядя Галли, все, кроме тети. Чихать нам на нее!

      – А мама?

      – Да сказано тебе!

      – Такая важная, темная леди…

      – Она блондинка.

      – Все равно, очень неприятное чувство. Как будто Мартин вот-вот придет.

      – Что?

      – У одной нашей девочки есть пластинка. Какой-то тип попал в пустой дом, там – кошки, вылезают друг за другом. Кошка вылезла и поет: «Ну как, начнем?» А остальные отвечают: «Нет-нет, подожди, пока Мартин не придет!» Скоро он придет, помяни мое слово.

      – Да перестань ты! Все будет хорошо. Мама тебя полюбит. А что ей делать? Ты же самая…

      Однако ему не довелось удариться в лирику – из-за угла выехала машина,