Очень странные увлечения Ноя Гипнотика. Дэвид Арнольд

тот год и Джордж Майкл умер, – возражаю я.

      – А, ну тогда по четыре раза.

      – И вот интересно, чем плохо быть затворником, – продолжаю я. – У затворников, если вдуматься, всегда дурная репутация. Но ведь они всего лишь хотят сидеть дома и чтобы их оставили в покое. Что тут плохого?

      Алан, конечно, о своем:

      – Бро, затворникам не дают.

      Именно в этот момент в приоткрытую дверь заглядывает мама:

      – Кому это не дают?

      – Миссис О! – Алан бежит к ней обниматься.

      Отношения у них довольно специфические: Алан демонстративно и самым неподобающим образом с ней флиртует, а мама притворяется недовольной. Да только кого она обманывает.

      – Я думал, вы с мужем отправились в поход на весь день, – говорит Алан.

      Мама краснеет, как школьница:

      – Нет, только Тодд. У него есть своя небольшая компания друзей, и раз в пару месяцев они ходят к Голодной скале, пытаются доказать себе, что еще не состарились.

      Алан окидывает маму – мою мать, врубитесь, ту, что выпустила меня в этот мир и регулярно угрожает изъять обратно, – театральным взглядом сверху донизу, который только ему сходит с рук:

      – Не скажу насчет вашего мужа, миссис О, но вот вы, по-моему, только молодеете.

      – Ладно тебе, Алан, – морщится Вэл.

      – Серьезно, мы тут, похоже, наблюдаем симптомы Бенджамина Баттона[4], родившегося стариком и молодеющего с годами.

      – Ну хватит уже, прекрати.

      – Ной, мама у тебя просто огонь, даже не спорь.

      – Боже, Алан…

      – Извините, миссис Оукмен, – говорит Вэл. – Моего братца в детстве часто роняли головой вниз.

      Алан подмигивает моей матери и посылает ей фирменную чарующую улыбку Роса-Хаасов:

      – Не слушайте ее, миссис О. Вы прекрасно выглядите сегодня. Просто жжете.

      – Не уверена, что это комплимент, – отвечает мать, упиваясь моментом и усиленно делая вид, что вовсе не ради этого сюда заглянула.

      А кстати…

      – Мам, ты что-то хотела?

      Я догадываюсь, что она хотела спросить про сообщение тренера Стивенса, но сомневается, стоит ли говорить при гостях.

      – Просто хотела узнать, не нужно ли вам хрустиков или еще чего.

      – Хрустиков?

      Она кивает:

      – Или еще чего.

      – Мам, нам уже не по семь лет.

      – Мне тоже, – парирует она, – но я обожаю хрустики.

      – А есть у вас «Читос»? – спрашивает Алан.

      В ответ мама морщит нос:

      – Может, рисовых крекеров?

      Я вмешиваюсь, пока Алан не начал изображать, будто любит рисовые крекеры.

      – Спасибо, мам. Мы пока обойдемся.

      Когда она уходит, я отыскиваю старый плейлист Radiohead. Вэл ставит ноут на пол, ложится на другом конце кровати валетом, а потом и Алан плюхается рядом со мной, и мы уже втроем таращимся в потолок, слушая музыку. Иногда простые вещи и сложные вещи – это одно и то же, и тут как раз такой случай, наша троица слушает музыку, лежа бок о бок в одной кровати, и мы настроены на одну понятную

4

Герой рассказа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда (а также фильма Дэвида Финчера).