Маленькие испуганные кролики. А. В. Гейджер

великолепия. Внутренний голос кричит о том, что нужно немедленно развернуться и уйти. Пока еще никто не встретился со мной взглядом. Я могла бы выскользнуть через садовую калитку, не привлекая к себе внимания. Никто и не заметит моего исчезновения. А даже если и заметит, им, скорее всего, будет все равно.

      Но нет. Я слегка встряхиваю головой. Это единственное официально организованное мероприятие за все время трехнедельной программы, мой единственный шанс представиться и пообщаться с преподавателями.

      Когда стемнеет, никто не будет смотреть на меня слишком пристально. Уже почти стемнело. Бумажные фонарики свисают с деревьев, освещая сад мягким оранжевым светом. На дальнем краю лужайки чуть больше света исходит от фонарей, плавающих в частном бассейне во внутреннем дворике директора программы. Я уже говорила, что это место просто шикарное?

      Остальные ребята стоят небольшими группами с тарелками и стаканами в руках. Избегая их, я направляюсь туда, где чувствую себя в относительной безопасности, – в угол к длинному буфетному столу, уставленному серебряными блюдами с едой. Я беру тарелку и неторопливо наполняю ее. Пока я чем-то занята, никому не покажется странным, что я ни с кем не разговариваю. К сожалению, есть предел количеству яичных рулетов и мини-пирогов, которое я могу разместить на своей тарелке.

      Я дохожу до конца длинного стола и задерживаюсь возле напитков, наблюдая за остальными участниками вечеринки из своего укрытия. Все друг другу машут. Все обнимаются. Все друг с другом знакомы. Неужели я здесь единственный аутсайдер? Обычно в такой ситуации я просто утыкаюсь в свой телефон. Нет ничего лучше липовых срочных сообщений, чтобы скрыть факт того, что с тобой никто не хочет разговаривать. Жаль, что я оставила телефон в своей комнате. На шее болтается только смартвизор. Еще у нескольких ребят есть очки. У кого-то они прикреплены к ремню, у кого-то торчат из сумки, но их никто не надевает.

      Я запихиваю в рот яичный рулет и обжигаюсь – у него, оказывается, ужасно горячая начинка. У меня слезятся глаза, и я ставлю тарелку, чтобы налить газировки. Одна из девушек из комнаты Риз стоит у противоположного конца стола с напитками. Она возится с резиночками на конце своей французской косы, задумчиво обводя взглядом всех присутствующих. Я робко смотрю на нее, гадая, узнает она меня или нет. Вдруг она расплывается в широкой улыбке и машет рукой. Неужели? Что-то она уж слишком обрадовалась. Я неуверенно поднимаю руку, чтобы помахать в ответ.

      – Миранда! – кричит она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы увидеть кого-то позади меня. – Детка! Иди сюда!

      Я отворачиваюсь, делая вид, что подняла руку, чтобы заправить за ухо прядь волос. Спокойно, Нора. Я выдыхаю и отодвигаюсь, рассматривая другие лица. Я ищу одно конкретное лицо, хотя мне стыдно в этом признаться. Он должен быть где-то здесь…

      Мягкие шаги приближаются ко мне сзади, и я резко оборачиваюсь. Слишком резко. Чуть не проливаю газировку. Чья-то рука тянется ко мне, чтобы помочь удержать стакан.

      – Осторожно!

      Не знаю,