Босоногая команда. Клавдия Владимировна Лукашевич

следа не останется…

      – Вы не поверите, маменька, до чего они мне вчера у заутрени надоели: по церкви взад-вперед ходят, толкаются, на всех оборачиваются… Я все время волновалась. Противные!..

      – Научить их некому, Агнесочка… Простые ребята… Только они без дурного умысла, – кротко заметила мать, тихая старушка с белыми локонами.

      – Ну, «седая богиня», и дочь же у тебя ворчунья… Скорее состарилась, чем ты.

      – Вы бы, папаша, лучше велели вашим противным мальчишкам в церкви стоять как следует…

      – Слушаю-с, «принцесса»! – старик приложил руку к сердцу, комично раскланялся перед дочерью и прошел в свою комнату.

      – «Советник» окно открывает! – гулом прошлось по 15 линии.

      – Открывает, открывает, – вдруг радостно взвизгнул курносый Гриша и, как стрела, помчался к серому домику.

      Окно действительно распахнулось. На одной из его половинок было приделано продолговатое зеркало, в которое было видно далеко-далеко все, что делалось по 15 линии. Чего только не придумает чародей-«советник»!

      Теперь он стоял у окна, вдыхая теплый весенний воздух и потягиваясь. Как спокойно, простодушно смотрели на этот ясный день его незлобивые, улыбающиеся черные глаза, как приветливо он улыбнулся, когда у открытого окна вдруг со смехом выросли барашковая шапка и кофта, как будто на вешалке: человека в них было не видно.

      – А-а-а-а! Рулевой! Здравствуй!

      Всех мальчуганов Семен Васильевич называл по-своему. Гришин нос был прозван «рулем», а он сам назывался не иначе как «рулевым».

      – Дяденька, как ты сегодня долго окно не открывал! – упрекнул его мальчуган, сдвигая на затылок шапку.

      – Ишь, ты какой ловкий! Думаешь, что у меня и свет в очах – как бы поскорее для вас окно открыть?! Думаешь, очень мне хочется вас видеть?! Очень я соскучился о «босоногой команде»?!

      – Дяденька, ты нарочно… А уж мы-то ждали, ждали…

      К окну подбегали ребятишки…

      – Христос воскресе, дяденька!

      – Воистину воскресе!

      – Дяденька, возьми яичко! Вот от меня еще… Вот красненькое… Еще сахарное… Это вот…

      – Ну, спасибо, спасибо… Куда мне столько! Здравствуйте, здравствуйте, «друзья из босоногой команды», – шутливо говорил Семен Васильевич и, перегнувшись, целовал ребят и тоже дарил им яйца, которые сам красил.

      – Смотрите, ребята, какое у меня-то яичко! С крестным ходом… Занятно!..

      – А у меня – «Христос» и «Воскрес»…

      – У Гриши сердце с полымем нарисовано…

      – У Андрюшки – два голубка беленьких…

      – Никто, дяденька, не умеет так яичек красить, как ты. Право!..

      Все, которые знали Семена Васильевича Кривошеина, видели его неизменно окруженным детьми, детьми худыми, бледными, бедно одетыми, босоногими… Какое удовольствие находил он в их обществе, о чем они вели нескончаемые разговоры, – многим было непонятно. Дочь его, Агния, ужасалась, возмущалась и всячески ограждала свой дом от вторжения «грязных мальчишек».

      Но