ЛЯДЬ. Исаак Ландауэр

и рукоприкладства никакого. Оно же и грубости. Весельчак, и в койке, надо думать, не промах. И не скрывал он ни от кого, что к труду чувствует вполне закономерное отвращение, так ведь какая будущая жена не верит, что запросто переделает под хозяйственные нужды суженого. А он, не будь дурак, плевал на всю эту софистику, потягивая домашнюю настойку на мандариновых корках. Кстати, и приторговывал, случалось, ею, то бишь вполне приличный стабильный доход очагу приносил.

      – Много ты наторгуешь с пол-литры, – не сдавалась подруга.

      – Достаточно. Оборудование у него после развода реквизировали, так на кухне и стояло. Не промышленное производство, но хороший такой гешефт. Опять же – всё по науке. Стружки, чтобы впитывали вредные дубильные вещества, двойной перегон, или как такое называется, а уж вкусов имелось целое море. Думаешь, босота спившаяся к нам хаживала, куда – по большому празднику на стол его произведения ставили; не исключая, кстати, и участкового. Родитель умел наладить бизнес-процесс и сам, повторюсь, не злоупотреблял. Прямо с утра, но исключительно после завтрака, и начинал. До обеда поковыряется с сифонами, по дому что сделает, аккурат и протрезвится. После полудня дел уже никаких, разве покупатель зайдёт, и в девятнадцать ноль-ноль, как только милая супруга возвращалась, – сухой закон. В выходные, соответственно, не пил вообще.

      – Откуда такие подробности?

      – Маман однажды разоткровенничалась. Очень себя корила, а всех-то претензий к нему имелось, что не как у всех. Соседи, значит, косо смотрят, и коллеги втихую насмехаются. Ребёнку из утробы в эдакий содом вылезти страшно… Классика жанра. Он, бедняга, и до и после нас всего раз шесть, кажется, на эти же грабли наступал, пока не завязал совсем.

      – С выпивкой?

      – С бабами. Ремесло и увлечение остались. Повидала бы его, но скрывается, сыновья-алиментщики же тоже имеются, а у этих, как водится, интеллекта ноль, одна сплошная обида. Отец никогда не любил мегаполисов, строгая новое поколение исключительно по городам и весям, так все же до единого из неполных полуголодных семей повылезали в Москве. За такую бы генетику низкий поклон до земли, а не нож под сердцем прятать, но куда… Сын, воспитанный только матерью, – это раз и навсегда безмозглое избалованное чадо.

      – Не спешила бы приговаривать.

      – И не спешу. Может воспитать и улица, и жизнь, а то бы просто отчим или дядя из гаража по соседству.

      – Дяди разные бывают.

      – Да хоть растлитель, лишь бы от соски вовремя оторвал, иначе пропал человек. Нет у пацана врага страшнее, чем заботливая наседка-мамаша. Оттого и вырастают все как один малахольные, что сопли всегда есть кому вытереть. Терпеть не могу этих тварей, только ведь они теперь везде. Три розочки белые купит, в целлофанчик пообъёмнее завернёт и стоит у выхода из метро, дожидается. Минуту стоит, две, пятнадцать. Понятно, что за таким «букетом» никто на свидание не спешит, но так и ты уйди, не будь дерьмом же в самом деле. Стоит. Полчаса