ЛЯДЬ. Исаак Ландауэр

классики, стиль речи и поведения Малой незаметно превратил хавиру бесхитростных путан в салон не лишённых эстетического чувства буржуа. Приятное место отдохновения, «бордель с обхождением», снова выдумка и, по совместительству, детски наивная мечта Натали.

      – Давай, родная, – увещевала она безработным вечером подругу. – Скинемся и поднимем хороший апарт, возьмём отсюда до кучи двух молодых, не сильно потраченных девок, и заживём. В нашем же говногосударстве не осталось порядочных мест для отдыха. Всё одни гадюшники, если и дорогие, то всё равно без души. Мужику же не нужно сразу в койку, и секундомер до поры не надо включать. Пусть посидят в удобных креслах, выпьют манёхонько, покурят – где теперь такое ещё можно. Поглядят по бедру понравившуюся девушку, волосы ей тоже погладят. Чтобы не ощущал себя станком, на котором она должна сейчас отработать, им детали куда важнее процесса, тебе ли не знать.

      – Перекинуться парой фраз с соседом на диване, всё правильно. Знакомство в качественном дорогом притоне носит характер приятной тайны и сближает особенно. Тут без обиняков и о делах поговорить уместно, маски-то сняты. А как приятно затем среди официальных декораций улыбнуться знакомому понимающе. Искренне улыбнуться.

      – Вот, сама же улавливаешь, – оживлялась радеющая об успешном стабильном бизнесе. – Что нам стоит, тем более с твоей-то постоянной клиентурой и связями. Да и мои ничего тоже, один полковник чего стоит – вот, кстати, и прикрытие. Я этих, идейные которые и вояки, довольно на своём веку повидала. С ними никакие другие погоны связываться не будут, себе дороже. На всю же голову патриоты отмороженные, а за регулярное вспоможение ихней ветеранской организации да корпоративчик под настроение… И, главное, делать им ничего не надо, потому как они же только стрелять – раз освоил и другому уже никогда не научишься.

      – Понравился, гляжу, тебе Вова…

      – Вот опять ты слезть с разговора пытаешься, – и впрямь немного обиделась Натали. – Не хочешь сейчас – без проблем, время терпит, но за дуру меня только не держи.

      – Хорошо-хорошо, – спешила исправить недоразумение Малая. – Никаких больше лирических отступлений, обещаю и торжественно клянусь. Только есть у меня пока и другой, как ты говоришь, интерес.

      Интерес действительно был. Комфортное существование под сенью погонных звёзд, мягкая удобная мебель, уютный полумрак и клубы дыма, голубовато-мёртвыми слоями застывшего в непроницаемом для гнусного извне воздухе. Безальтернативно прекрасно, как будущее фамильного виноградаря в незабвенной Галлии, но… Вызова нет, куража и вседозволенности. Интриги. Женщина всё за неё отдаст. Отсутствие предсказуемости, рутины, а значит, и скуки. Обыденность – это порок, говорила она себе и не лгала: позорнее нет столба, чем нормальность. Принадлежность толпе опасна не общностью навязываемых обетов и привычек, но тем, что всякая масса есть новый самодостаточный организм. Следовательно, разрешалось быть целым – умным, глупым, плохим, хорошим – любым;