Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус. Андрей Посняков

слышались приглушенные голоса, один – басовитый, уверенный в себе – боярина, другой – тоненький, слабый – слуги:

      – Ай, батюшко, может, еще веников из амбара принесть?

      – Дак принеси! Чего ж ты раньше-то… черт!

      Распахнув – такое впечатление – головой – низенькую банную дверцу, на улицу пулей вылетел тщедушный слуга. Не удержался на ногах, грохнулся едва ль не в навозную кучу, тут же и вскочил, бросился к маячившему невдалеке амбару.

      – Там его и придержите.

      Послав парней, Ремезов поправил натянутый на голову колпак и рванул дверь.

      Следом сразу же ломанулись остальные, в числе первых – здоровяга Неждан. Так приложил в лоб дернувшемуся было боярину, что тот от удара запрокинулся наземь.

      – Тихо ты, не пришиби! – озаботился Павел.

      Кто-то из парней припал к боярской груди:

      – Не, господине, не пришиб. Сердце то бьется.

      – Ну, так раскладывайте его на лавке. Плети-то припасли?

      – Обижаешь, господине.

      Предбанник у вдовицы оказался просторным – со столом, с лавками – видать, когда-то любили тут сиживать, мед-брагу-пиво пить.

      Плеснули боярину на лицо водицы, тут де и разложили – Окулко-кат приосанился, да со свистом плетью по толстому заду – жмых!

      – Ой, ой! Помогите! – заверещал прощелыга Телятников. – Как, черти, посмели?! Да я вас…

      – А ну-ка, посильнее его!

      – Ой-ой! Не надо, не надо… За что-о?!

      – Сам знаешь – за что. Поклон тебе с Заболотья.

      – У-а-а-у-у-у-у-у!

      Волком завыл боярин, забился, задергался… Не ускользнешь, чай, не угорь!

      – Господине, – приоткрыв дверь, озабочено промолвил один из посланных за слугою парней. – Вдовица на крыльцо вышла. С баклагою. Может, ее…

      – Подождите, я сам. Что со слугой-то?

      – В амбаре заперли. Вот и вдовицу б туда!

      – Говорю же, подождите с вдовицею, ее лучше в избе запереть – все теплей. Где, вы сказали, старушка-то?

      – На крыльце.

      Выскочив из бани, боярич поспешно подбежал к крыльцу, скинув по пути колпак – не пугать же пожилую женщину. Сразу же, у крыльца и столкнулся с закутанной в длинный плащ фигурой, да голос встревоженный услыхал:

      – Кто таков? Сейчас велю псов спустить.

      – Так-то ты, уважаемая, гостей встречаешь? Вот, заглядываем во все избы – на праздник, на хороводы звать.

      – Была я уже на празднике, – с усмешкой отозвалась вдовица. – С утра еще. А уж хороводиться – стара. Одначе благодарствую, что не забыли, позвали… Что же мы тут стоим? Проходи в дом.

      – В дом так в дом – как скажешь.

      Вдовушкина изба – не хоромы, конечно, но все же довольно просторно, уютно даже – не так поразила Ремезова, как сама хозяйка, в свете сальных свечей оказавшаяся не такой уж и старой: сей миловидной черноглазой женщине на вид вряд ли было больше тридцати. Ну, для этой эпохи, конечно – уже пожилая.

      Примерно столько же – если не меньше, было и старушке-матушке – по Шекспиру – Джульетты.

      – Ну, что