Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус. Андрей Посняков

на пологом холме, господствуя над всеми остальными городскими строениями, в большинстве своем – деревянными.

      Подъехав к распахнутым настежь воротам, Ремезов спешился и, поправив алый, щегольски накинутый поверх теплого полукафтанца плащ, подошел к охранявшим детинец воинам с красными миндалевидными щитами и с копьями:

      – Заболотский Павел, Петра Ремеза сын, слуга вольный – к князю с гостинцем!

      – А, Заболотский Павел?! – осанистый крепкий толстяк в богатой шубе, стоявший на княжьем крыльце, быстро спустился вниз по ступенькам. – Заходи, заходи… Поди, меня не помнишь?

      – Нет.

      Толстяк улыбнулся в усы:

      – Малой еще был, а сейчас, смотри, как вырос! Язм Емельян Ипатыч, воевода княжий… То твои молодцы-вои?

      – Мои.

      – Добре. Ужо покажем князю. Ты заходи, заходи, я доложу. Одначе, – воевода вдруг огляделся по сторонам и понизил голос до шепота: – Вчерась сосед твой, Онфимко Телятников, гонца прислал с жалобой. Чем-то ты там его обидел.

      – Врет, пес худой! – не моргнув глазом Павел спокойно пожал плечами. – Неведомые тати его у полюбовницы приловили – высекли, так что боярин Телятников теперь – Битый Зад! Язм тут при чем – непонятно. Послухов у Онфимки нет.

      – А-а-а! – снова заулыбался воевода. – Вот оно как дело-то было! У полюбовницы застали? Ай-ай-ай! Битый Зад, говоришь? Надо же!

      – Ты что, дядюшка Емельян, смеешься? – неожиданно, едва не столкнувшись с воеводою, слетел по ступенькам княжьего крыльца ладный молодой парень на вид лет восемнадцати-двадцати, с круглым красивым лицом, с непокрытою головою – на светло-русую, стриженную под горшок, шевелюру, кружась, ложились снежинки. Одет юноша был весьма прилично, богато – поверх длинной, подпоясанной золоченым поясом туники распахнутый на груди крытый сверкающей парчой полушубок, золотая цепь на шее, на ногах – зеленые сафьяновые сапоги.

      – Да тут про Онфимку Телятникова рассказывают, – повернувшись, воевода почтительно поклонился юноше. – Вот это тех мест житель – Павел из-за болот, Петра Ремеза боярина сын, вольный слуга.

      Ремезов вежливо поклонился:

      – Здрав буди, княжич.

      Ну, конечно – княжич. Кто еще это мог быть?

      – Слыхал про Петра Ремеза, – покивал молодой князь. – Поговорил бы и с тобой, Павел, да некогда – рать воинскую надо смотреть… ничего, боярин, еще увидимся – и ты в той рати будешь, как время придет!

      Махнув рукой, юноша сбежал по ступенькам на двор, птицей взлетел в седло подведенного расторопными слугами белого, как снег, жеребца. Взвил коня на дыбы, хлестнул по крупу нагайкою – только парня и видели!

      – Узнал княжича-то? – негромко спросил воевода.

      – Не, Емельян Ипатыч, не признал, – честно признался Ремезов. – Давненько в Смоленске не был.

      – То молодший князь Михайло Ростиславич, старого князя троюродный племянник.

      – А-а-а… То-то я так и подумал!

      Старый смоленский князь Всеволод Мстиславич внешностью