Настоящая любовь, или Жизнь как роман (сборник). Эдуард Тополь

нужно. Подожди. Сядь, – мягко и грустно остановила его Соня. – Сядь. Слушай.

      Он сел, но слушать не стал.

      – Почему ты не писала? – сказал он.

      Она смотрела на него, как смотрят взрослые женщины на что-то далекое и грустно-прекрасное. Потом сказала:

      – Послушай. Ты молодой. Ты ведь еще совсем молодой. Тебе еще рано…

      – Не рано! – перебил он. – Мне уже восемнадцать лет. Через четыре месяца. Отец сказал, если ты приедешь…

      – Подожди, подожди! – попросила Соня с какой-то мукой в голосе. – Глупый… – Она вздохнула: – Я замужем, Мурат, я тут вышла замуж.

      Он смотрел на нее молча, одеревенев. Потом встал. И на деревянных ногах пошел из беседки.

      – Мурат! – позвала она. – Мурат…

      Он не оглянулся.

      А она не стала звать его больше – что она могла сказать ему? Она сидела в беседке и плакала, сама не зная почему…

      Где-то вдали, за поселком, прогудел поезд, а по зеленой деревенской улице, где купались в пыли куры и гуси пили воду, вытягивая к небу длинные шеи, от Сони уходила молодость – ее южная беззаботная молодость…

      Поздним вечером пришел с работы муж. Ему было 28 лет, он работал хирургом в местной больнице. На столе его ждал остывший ужин, а Соня сидела по другую сторону стола, проверяя нотные тетради – диктанты по сольфеджио. В стороне от тетрадей лежал вскрытый почтовый конверт.

      – От брата? – спросил у Сони муж, подойдя к умывальнику и принимаясь по профессиональной привычке долго и тщательно мыть руки.

      – Да, – сказала Соня.

      – Ну, можно поздравить?

      – Нет, – сказала Соня.

      Он удивленно повернулся к ней.

      – Наверно, он провалился на экзаменах, – сказала Соня.

      – Но он же прошел творческий конкурс…

      – А потом – экзамены, – грустно сказала Соня. – Пишет, что его взяли на работу в газету, стажером. Уже напечатал одну статью…

      – Н-да… – неопределенно сказал муж. – Где же он живет?

      – Пока у какого-то приятеля. Я поеду к нему на каникулы.

      – Ну-ну… – Он вымыл наконец руки, сел к столу, вздохнул: – Устал. Даже есть не хочется…

      Она вопросительно глянула на него.

      – Парня одного привезли, – сказал он. – Я уже домой уходил, и так две операции было сегодня, и вдруг привезли. То ли с поезда упал, то ли сам бросился – трезвый совершенно. Между прочим, земляк твой. Расулов фамилия.

      Соня в ужасе посмотрела на него.

      – Как ты сказал? – медленно произнесла она.

      – Я говорю, земляк твой. Расулов фамилия. – Он принялся есть.

      – Что с ним?

      – Ребро сломал и вообще – побился. Но ничего, жив, я его заштопал. Ты чего? – Он удивленно перестал есть, глядя, как Соня вскочила с места, заметалась было по комнате, собираясь то ли переодеться, то ли набросить что-то на себя, а потом – как была в домашнем халате – бросилась из комнаты.

      – Соня!

      Но она уже выбежала из дома.

      Она прибежала в больницу запыхавшаяся, с растрепанными от бега волосами. С трудом переведя дыхание, спросила у дежурной