Заряд воображения. Дарина Александровна Стрельченко

нащупала мягкую, большую булку. Та была тёплой и такой свежей, что тесто прилипло к картонной тарелке. Яна отскребла его жадно, методично, мгновенно. С каждым куском есть хотелось всё сильнее, но ложка уже звонко гремела о металлическое дно. Яна подобрала остатки, проглотила последнюю макаронину и глубоко вдохнула. Голод притупился, но не отступил.

      – Сколько я тут?

      – Чуть больше суток.

      Слова о том, что он снова обманул её – насчёт Иры – замерли на губах. Сутки? Не может, не может такого быть…

      – Хотите ещё?

      Она не сразу сообразила, чего ещё: есть или сидеть в этой комнате.

      Щуман протянул ей контейнер. В нём оказалась ещё одна булка, только поменьше и совсем холодная.

      Яна вцепилась зубами в сочное сладкое тесто. Арсений вздохнул. Наконец посмотрел на неё.

      – Появились новые мысли?

      – По поводу? – с набитым ртом поинтересовалась она

      – По поводу моего вопроса.

      – Какого?

      Ей было так хорошо от разливавшегося по телу тепла, от жирной бульонной плёнки на губах, от острого мясного привкуса на языке, что она снова почти забыла обо всём.

      – Вы обвиняетесь в шпионаже в пользу разведывательных структур Оссии. Вы признаёте это?

      Яна помотала головой. Всё это походило на сон – с той самой секунды, как Ника Антоновна подняла на неё пустые, незнакомые глаза. Сейчас проснётся – а на тумбочке в комнате матери трезвонит допотопный будильник, помнящий куда больше, чем она, и защёлкает газовая плита, и у неё будут минуты восхитительной дрёмы до тех пор, пока не засвистит чайник, и ей не придётся вскочить и бежать в кухню, чтобы шлёпнуть по кнопке и вовремя отключить – пока он не начнёт плеваться кипятком… Она встанет, натянет на майку рубашку, застегнёт джинсы, проглотит бутерброд с чаем, схватит куртку, рюкзак и побежит в школу – по привычным улицам, обычная одиннадцатиклассница, и никаких, никаких обвинений…

      – Нет, – выдохнула она. – Конечно, нет. Это абсурд!

      – Это факты, которые говорят не в вашу пользу. Во время допросов вы сознались, что тайком хранили запрещённые материалы, продавали их на чёрном рынке, затем незаконно выехали за пределы Оссии и пересекли границу Ерлинской Империи. Более того, вы насильно вывезли вашу сестру – тоже гражданку Оссии.

      – Вы же знаете! Как я могла её оставить?

      – На допросах вы долгое время отпирались, молчали, пытались перевести разговор. При вас был найден план пересечения границы, зашифрованные заметки, дневниковые записи. Среди ваших нематериалов обнаружено воспоминание о том, как вы договариваетесь пересечь границу на катере.

      – Но… Я никуда не поехала тогда! Я не шпионка!

      – Как же вы объясните всё перечисленное?

      С ней говорил какой-то другой Щуман – не тот участливый и спокойный, который повёл её в «Джайну». Не тот холодный и расчётливый, который допрашивал и просил положить руки на детектор. Не тот обманчиво-мягкий, что разговаривал с ней в своём кабинете.

      Это был какой-то другой, новый, бесстрастный. Пустой,