Неприметный холостяк. Переплет. Простак в стране чудес (сборник). Пелам Вудхаус

пучок, крайне чувствительно, особенно в той точке, где пластинки волокнистой ткани прикрепляются к орбитальной щели внешними и внутренними лигаментами.

      – Ах вон оно что!

      Они помолчали.

      – А вы пришли к миссис Уоддингтон? – поинтересовалась девушка.

      – Нет, к мисс.

      – С ней я не знакома.

      – Значит, вы не всю семью знаете?

      – Нет, только миссис Уоддингтон. Пожалуйста, нажмите звонок.

      Хамилтон нажал.

      – А я заметил вас еще в автобусе, – сообщил он.

      – Правда?

      – Да. Я напротив сидел.

      – Как странно!

      – Чудесный сегодня денек, правда?

      – Да. Просто замечательный…

      – Солнце.

      – Да.

      – И небо.

      – Да.

      – Я вообще люблю лето.

      – И я тоже.

      – Если не слишком жарко.

      – Да.

      – Хотя, в сущности, – развивал мысль Хамилтон, – плохо переносит человек не жару, а влажность.

      Разговор его ясно доказывал, что даже опытные эксперты, влюбляясь с первого взгляда, несут всякую чушь, как и все прочие смертные. В груди Хамилтона Бимиша бушевали неведомые ему до сей поры чувства, и, отшвырнув прочь все принципы, он признался себе, без стыда, что к нему наконец-то нагрянула любовь – не исподволь, постепенно согласно науке, но бесцеремонно, пустив в ход локти, словно ошалелый житель пригорода, врывающийся в пригородный поезд. Да, он влюбился. Силу его чувств, притупивших интеллектуальные способности, доказывал тот факт, что самому ему казалось, будто он блещет остроумием и красноречием.

      Дверь открылась. Появился Феррис, взглянувший на гостью не с холодным отвращением, как он смотрел на Джорджа Финча, а с отцовской симпатией. Окружность его талии стала уже неохватна, но красоту он еще был способен воспринимать.

      – Миссис Уоддингтон просила передать, мисс, – сказал он, – что ее вызвали по срочному делу, а потому ваша встреча отменяется.

      – Что же она не позвонила! – жалобно воскликнула девушка.

      Феррис позволил себе чуть вскинуть бровь, стараясь передать, что, хотя он ей сочувствует, дух преданности запрещает ему критиковать хозяйку.

      – Миссис Уоддингтон просила узнать: удобно ли вам, мисс, если она придет к вам завтра ровно в пять часов?

      – Хорошо.

      – Благодарю вас, мисс. Мисс Уоддингтон ожидает вас, сэр. Хамилтон смотрел вслед девушке, которая, дружелюбно кивнув ему, беспечно удалялась из его жизни.

      – Кто это, Феррис? – спросил он.

      – Не могу сказать, сэр.

      – Как, не можете? Вы же ее узнали!

      – Нет, сэр. Эту даму я никогда не видел. Но миссис Уоддингтон сказала, что она зайдет в это время, и попросила передать ей сообщение, которое я и передал.

      – Разве миссис Уоддингтон не сказала, кто зайдет?

      – Сказала, сэр. Одна дама.

      – Осел! – крикнул Хамилтон, однако – не вслух. Даже этому сильному человеку недостало на такое сил. – Неужели она не назвала ее имени?

      – Нет,