Бить будет Катберт. Сердце обалдуя. Лорд Эмсворт и другие (сборник). Пелам Вудхаус

послов с подарками и молил о встрече. Принцесса назначала день, и обычно после официального знакомства все шло как по маслу. Вот и принцесса Удаленных Островов благосклонно приняла дары царственного Мерольхасара, присовокупив, что именно-о-таких-мечтала-всю-жизнь и как-он-только-догадался. О времени встречи обещала сообщить дополнительно. Однако, по всей видимости, произошло досадное недоразумение, поскольку с того самого дня от нее не было ни слуху ни духу. Столица Оума погрузилась в уныние. В клубе придворных, где собирались все аристократы страны, предлагали пять местных пацациев против одного отнюдь не в пользу Мерольхасара, но принимать пари никто не торопился. В то же время в заведениях попроще, где ставки всегда более демократичны, давали сто против восьми. «Воистину, – пишет летописец на куске кирпича и паре булыжников, дошедших до наших дней, – казалось, нашему возлюбленному монарху, сыну Солнца и племяннику Луны, вручили горький плод цитрона». Эта изысканная древняя пословица практически непереводима, но смысл ее ясен и так.

      Царь печально разглядывал сад, как вдруг его внимание привлек невысокий бородатый человек с кустистыми бровями и сморщенным лицом. Незнакомец стоял на дорожке близ розовых кустов. Сначала Мерольхасар молча наблюдал за ним, а потом подозвал Великого визиря, который беседовал с придворными на другом конце террасы. Бородач, очевидно, не подозревая, что за ним следит царственное око, положил на дорожку круглый камень и зачем-то принялся размахивать над ним мотыгой. Именно необычное поведение незнакомца вызвало интерес царя. На первый взгляд человек с мотыгой выглядел глупо, однако Мерольхасару в его действиях почудился какой-то глубокий, даже священный смысл.

      – Кто это? – спросил он.

      – Садовник, о повелитель, – ответил визирь.

      – Кажется, я раньше его не видел. Откуда он взялся?

      Добросердечный визирь смутился.

      – Я, право, не знаю, как и сказать, о владыка, – ответил он, – это, видишь ли, шотландец. Непобедимый флотоводец Оума недавно направил свои корабли в суровые северные моря и, бросив якорь в гавани Сент-Эндрю, что на местном наречии зовется С’нэндрю, захватил этого человека в плен.

      – А что он такое делает? – спросил царь, увидев, как бородач медленно поднял мотыгу над правым плечом и слегка согнул левую ногу.

      – Это какой-то варварский религиозный обряд, о повелитель. По словам адмирала, побережье той страны так и кишело людьми, которые вели себя столь же необычно. У всех туземцев в руках были палки, которыми они наносили удары по небольшим округлым предметам. А время от времени…

      – Мя-я-я-аа-ач! – раздался хриплый голос из сада.

      – …время от времени издавали печальный пронзительный вопль, подобный тому, что мы слышим сейчас. Обращение к высшим силам, надо полагать.

      Визирь умолк. Мотыга опустилась, и камень, описав изящную дугу, упал в нескольких шагах от Мерольхасара.

      – Эй! – выкрикнул визирь.

      Чужестранец поднял на него глаза.

      – Так нельзя, – строго сказал визирь, – ты