Боба нет. Мег Розофф

издав истошный булькающий звук. Ему не нравился запах Боба, он не любил, когда его пихают локтями, в особенности когда пихает обладатель запаха, который ему не по душе. И, вскрикнув еще раз, громче и агрессивнее, откинул назад голову, чтобы плюнуть.

      Что произошло следом, Люси в точности не поняла, но Иззи словно замерцал и размазался, расплылся, как изображение на экране старого телевизора. Звуки, которые он издавал, казались придушенными, он сел на гузно, глаза его одичали и выпучились. А когда Люси смогла успокоить его и обернуться, чтобы заговорить с новым знакомым, Боб куда-то сгинул.

      Как нелепо, подумала она, исчезнуть вот так. Может быть, он здесь с подружкой? У такого красавца непременно должна быть подружка. Но что они делают в пятницу утром в зоопарке? Все это очень загадочно. От разочарования Люси едва не заплакала.

      – Ничего, Изз, – сказала она, – мало ли другой рыбы в морях?

      Через несколько минут она остановилась и нахмурилась. Позвольте, а как он узнал ее имя?

      За спиной ее двадцать восемь радуг безмолвно растекались по небу, словно нефтяные узоры по луже.

      14

      – Входи, Мона, – сказал Хед и похлопал по стоявшему рядом с ним креслу. Одетая в платье из двенадцати первоклассных почтовых марок, она выглядела обольстительно. Красивая женщина, подумал Хед. Жаль, что сын у нее такой обормот.

      – Ты, конечно, знаешь, зачем я пришла? – Она попыталась изобразить улыбку.

      Хед пожал плечами, покачал головой.

      – Понятия не имею. – Он откинулся на спинку кресла, сцепил на затылке руки и начал насвистывать.

      Мона поерзала в кресле.

      – Из-за зверушки Боба. Понимаешь, я вообще-то не имела права ставить ее на кон, потому что, строго говоря, Экк мне не принадлежал.

      Лицо Хеда решительно ничего не выразило.

      – Боюсь, мне придется занести это в графу «Тут Ваша Проблема, Не Моя». – Бездонные глаза его сузились. – Ставка есть ставка, Мона. А кроме того, мне так не терпится попробовать самую вкусную в девяти тысячах галактик дичь.

      – О, это! – Мона с нервической шаловливостью тряхнула головой. – Ха-ха-ха-ха! Я всего лишь повторила то, что слышала. Ты же знаешь, что такое слухи, праздная болтовня, в которой едва ли найдется крупица истины.

      В горле Хеда возник и стал нарастать, точно при сходе лавины, некий звук. Лицо его исказилось, произносимые им слова взрывались в окружавшем Мону воздухе, а сам он был везде и нигде, внутри ее и снаружи.

      – Искренне надеюсь, ради твоего же блага, – прогромыхал он, – что это не окажется пустым слухом.

      Мона задохнулась.

      – А иначе я могу найти себе и другое пропитание.

      Последние слова потонули в стене звуков.

      Мона отшатнулась, стараясь не завопить, ее руки и ноги стали тяжелыми, как покойники, издаваемые Хедом звуки проглотили ее – и переварили.

      – Как прошло? – спросил ждавший ее дома Боб.

      – Чудесно, дорогуша, просто замечательно.

      Мона бледно улыбнулась.

      Боб