Женщина-левша. Нет желаний – нет счастья. Дон Жуан. Петер Хандке

переговоры?

      Бруно рассмеялся:

      – Количество заказов опять увеличивается. Хоть едят северяне бог знает что, зато с наших тарелок. В следующий раз клиентам с севера придется потрудиться и приехать к нам. Падение цен застопорилось; нам нет больше нужды предоставлять им такую большую скидку, как во время кризиса. – Он снова рассмеялся. – Они даже по-английски не говорят. Мы разговаривали с помощью переводчицы, незамужней женщины с ребенком, она училась у нас. Кажется, на юге.

      Марианна:

      – Тебе так кажется?

      Бруно:

      – Нет, я, конечно, знаю. Она мне рассказывала.

      В поселке они прошли мимо освещенной телефонной будки, в которой кто-то шевелился, бесшумно, словно тень, и завернули в одну из узких, кривых улочек, что рассекали поселок поперек. Он обнял жену. Отпирая дверь, молодая женщина еще раз оглянулась, посмотрела туда, где тонула в полутьме ночная улица, где громоздились одно над другим бунгало с задернутыми занавесками.

      Бруно спросил:

      – Тебе все еще нравится здесь?

      Она:

      – Иной раз мне хочется, чтобы у наших дверей стояла чадная пиццерия или газетный киоск.

      Бруно:

      – А я вздыхаю с облегчением, когда возвращаюсь сюда.

      Она улыбнулась как бы про себя.

      В большой комнате в очень широком кресле под торшером сидел мальчуган и читал. Когда родители вошли, он поднял на мгновение глаза и продолжал читать. Бруно подошел к нему, но он не прервал чтения. Немного погодя, однако, едва заметно ухмыльнулся. Встал и начал шарить по карманам у Бруно, искать гостинец.

      Молодая женщина пришла из кухни с серебряным подносом, на котором стояла рюмка водки, но мужа и сына в комнате уже не было. Она пошла по коридору, заглядывая в комнаты, расположенные, точно камеры, справа и слева от прохода. Открыла дверь в ванную, где Бруно, сидя неподвижно на краю ванны, наблюдал за тем, как сын, уже в пижаме, чистит зубы. Мальчуган закатал рукава, чтобы в них не залилась вода, и старательно облизывал открытый тюбик зубной пасты – у детской пасты был привкус малины; затем, встав на цыпочки, положил пасту и щетку на полку.

      Бруно взял рюмку с подноса и спросил:

      – А ты не выпьешь? У тебя есть какие-то планы на сегодняшнюю ночь?

      Она:

      – Разве я не такая, как обычно?

      Бруно:

      – Как всегда, не такая.

      Она:

      – Как это понимать?

      Бруно:

      – Ты принадлежишь к тем немногим людям, перед которыми не ощущаешь страха. Кроме того, ты такая женщина, перед которой не надо ничего разыгрывать.

      Он легонько шлепнул мальчугана, и тот вышел из ванной.

      В комнате, когда они с Бруно убирали раскиданные за день детские игры, Бруно вдруг поднялся и сказал:

      – У меня все еще гудит в ушах после полета. Пойдем в ресторан, поужинаем по-праздничному. У нас здесь слишком домашняя атмосфера, даже какая-то удручающе-зловещая. Надень, пожалуйста, платье с глубоким вырезом.

      Она,