Неведомые дороги (сборник). Дин Кунц

не появилось.

      По радио Джим Кроус, еще не погибший в авиакатастрофе, пел «Время в бутылке».

      – Наверное, ты не можешь видеть собственную судьбу, глядя на себя, – предположил Джой. – Кто из нас может? Но как-то… через меня… через мое прикосновение, тебе… ну, не знаю… дают знак.

      Он мягко приложил к ладони Селесты третий палец, и его подушечка тоже окрасилась кровью.

      – Знак, – повторила она, до конца не осознавая, что происходит.

      – Так что ты мне поверишь. Этот знак нужен, чтобы ты мне поверила. Потому что, если ты мне не поверишь, я, возможно, не смогу тебе помочь. А если я не смогу помочь тебе, то не помогу и себе.

      – Твое прикосновение, – прошептала она, беря его левую руку в свои. – Твое прикосновение, – она встретилась с ним взглядом. – Джой… что со мной случится… что случилось бы со мной, если бы ты не приехал?

      – Тебя бы изнасиловали, – с абсолютной убежденностью ответил он, пусть и не понимал, откуда ему это известно. – Насиловали. Били. Мучили. В конце концов убили.

      – Мужчина в другом автомобиле, – она всматривалась в черную дорогу. Дрожал уже не только голос, но и все тело.

      – Думаю, да, – ответил Джой. – Думаю… он это проделывал и раньше. Блондинка, завернутая в прозрачную пленку.

      – Я боюсь.

      – У нас есть шанс.

      – Ты еще не объяснил. Не рассказал. Насчет «шеви», на котором ты вроде бы приехал… насчет того, что тебе сорок лет…

      Селеста отпустила его руку, измазанную ее кровью. Джой вытер кровь о джинсы. Направил луч фонаря на ладони.

      – Раны становятся больше. Судьба, грозящая тебе участь… как ни назови, вероятность того, что тебе не удастся ее избежать, растет.

      – Он возвращается?

      – Не знаю. Возможно. Почему-то… когда мы едем, то находимся в большей безопасности. Раны закрываются, затягиваются. Пока мы едем, что-то может перемениться, остается надежда.

      Джой выключил фонарь, отдал девушке. Отпустил ручник, выехал на Коул-Вэлью-роуд.

      – Может, нам не стоит ехать следом за ним? – спросила Селеста. – Может, нам лучше вернуться на шоссе, поехать в Ашервиль или куда-то еще, куда угодно, лишь бы от него подальше.

      – Я думаю, для нас это будет конец. Если мы убежим… если свернем не на ту дорогу, как уже сворачивал я… мы не увидим милосердия небес.

      – Может, нам надо обратиться за помощью?

      – Кто нам поверит?

      – Если они увидят… мои руки. Кровь на твоих пальцах после того, как ты прикоснешься ко мне.

      – Я так не думаю. Нас только двое. Ты и я. Только мы против всего.

      – Всего, – повторила она.

      – Против этого мужчины, против участи, которая ждала бы тебя, не поверни я на Коул-Вэлью-роуд, участи, которой тебе не удалось избежать в другую ночь, когда я дальше поехал по шоссе. Ты и я против времени, будущего, всего, что с этим связано. И это все сейчас накатывает на нас, как лавина.

      – Но что мы можем сделать?

      – Я не знаю. Найти его? Противостоять ему? Мы должны действовать по обстоятельствам… делать то, что нам кажется правильным в каждый конкретный момент, минуту за минутой, час за часом.

      – И