Держава том 1. Валерий Аркадьевич Кормилицын

господа, перестаньте! Вы же не на студенческом диспуте, – попыталась разнять их Ирина Аркадьевна, но мужчины не слушали её.

      – Оглянись, какая вокруг тебя красота, – обвёл рукой луга, далёкий лес и небо Максим. – Есть прекрасная проза. Великая поэзия… Вот и следует думать не о страждущем человечестве, а об умном, гармоничном, духовно развитом человеке, который поднимается ввысь, к Богу, а не опускается вниз, к земле, как Толстой. Благодаря таким вот опростившимся эстетам, мир катится в пропасть хамства и невежества, вместо того, чтобы взлететь к высотам культуры и красоты… А цветущая культура возможна лишь в сильном, могущественном государстве… Вот с того и идёт трагедия России, что русские дворяне с одинаковой гордостью носят ордена и кандалы…

      – В этом не трагедия её, а благо! – перебил брата Георгий.

      – Благо в служении престолу и России, а не в раскачивании государства, – оставил за собой последнее слово Максим Акимович.

      Поздней ночью, когда все спали, Аким схватил одежду, на цыпочках спустился на первый этаж, вылез в окно, и по ночной прохладе устремился в сад, полюбоваться ночной Волгой.

      Высоко-высоко в тёмном небе блестели звёзды, а далеко-далеко внизу, по чёрной воде, бесшумно скользили плоты с горевшими на них огоньками.

      И где-то там, в непроглядном сумраке горизонта, небо сливалось с рекой, а огоньки на плотах – со звёздами.

      «Вот бы попасть туда и точно узнать – река течёт к небу или небо опускается к реке…».

      Поздно утром, позавтракав, большой компанией спускались по старинной лестнице вниз, к Волге.

      Первыми шли взрослые господа, следом дети, а замыкали шествие работники с баулами и чемоданами.

      – Спасибо, нет старичка-лакея, – запугивал детвору Аким, – он бы точно выронил саквояж и нас всех смело бы в Волгу.

      – Вас бы смело, а мы бы остались, правда, Максимка, – вела за руку младшего брата Лиза.

      – Друзья мои, как замечательно было бы искупаться, – нараспев произнесла Любовь Владимировна, поплескав рукой в тёплой воде.

      – А зачем же дело стало? Вон за беседкой купальня…

      – Нет, нет, нет. Мы не одеты к купанию, – сходу отверг предложение брата Георгий Акимович.

      – Георгий, ты шутишь, купаться следует раздетыми…

      Но младший брат оставался неумолим, и бодро топал к небольшой пристани с двумя катерами и полудюжиной лодок, находившейся в сотне саженей8 от купальни.

      – Один катер ваш, ромашовский, вон тот, дерьмовенький, а вот этот белоснежный красавец, наш, рубановский, – подначивал брата Максим Акимович. – Сегодня располагайтесь и привыкайте к деревенскому быту, а завтра нанесём к вам в Ромашовку визит, – помог затащить баул в катер Рубанов-старший.

      Настал июль.

      Няня варила за домом, на двух примусах, клубничное варенье. Ей помогала крепкая девка в широком сарафане и с русой косой по спине. А снимал и ставил тяжёлые тазы молодой работник в закатанных до колен штанах и когда-то светлой, а теперь потемневшей

8

Сажень – 2,13 метра.