Держава том 1. Валерий Аркадьевич Кормилицын

бросились ей помогать и чуть не сбили корону на пол.

      «Ну почему, почему не опытные камеристки или даже горничные должны одевать меня, а именно дамы царской фамилии», – раздражённо думала она.

      Наконец одевание, с горем пополам закончилось, и усталую невесту повели длинными галереями дворца в церковь, где с радостью и облегчением увидела одетого в гусарскую форму своего суженого.

      – Ники! У меня ужасно болит голова, – прошептала она, держа в руке зажженную свечу. Я не думала, что выходить замуж так трудно.

      На улице, когда ехали в Аничков дворец, ей стало легче и настроение заметно улучшилось.

      «Наконец-то я еду первая!» – с удовольствием разглядывала чего-то орущую толпу по краям улицы.

      – Любовь моя, твои подданные рукоплещут и приветствуют тебя, – чмокнул её в щёку, приподняв вуаль, довольный Николай.

      Вечером, оставшись наедине с мужем, она растерялась.

      – Подожди, подожди, милый Ники, – в шутку отбивалась она кулачками, – я сама расстегну эти пуговицы, а ты, чтобы меня не смущать, лучше принеси свой дневник.

      – Дневник?! – опешил Николай. – А может, заменим его шампанским.

      – Да, да, любимый, неси дневник и шампанское, одно другому не помешает.

      «Наконец-то вместе, на всю жизнь, и, когда кончится эта жизнь, мы встретимся снова в другом мире и останемся вместе навечно. Твоя, Твоя!» – написала она.

      Радость душила их. Они целовались и пили шампанское, пили шампанское и целовались…

      И ангелы пели им гимн любви…

      На следующее утро она записала в лежащем на столике и раскрытом всю ночь дневнике, придавленном пустой бутылкой из-под шампанского:

      «Я люблю тебя! В этих трёх словах вся моя жизнь!»

      И трагедия! В том, что кроме дневника и мужа, она никому не могла доверить свои чувства и мысли.

            ____________________________________

      В конце ноября, в просторной десятикомнатной квартире Георгия Акимовича, две семьи отмечали сорокачетырёхлетие хозяина дома.

      Рубанов-старший не любил друзей своего брата, поэтому профессорский состав Георгий пригласил на следующий день.

      – Как там мой племянник? – после поцелуев и поздравлений с уже возникшей любовью к маленькому тёзке, поинтересовался у брата, и всей толпой пошли в детскую, где кормилица пышной грудью кормила дитя.

      Тот не отвлёкся на посторонних дядей и тётей, а сосредоточенно посапывая, занимался своим делом.

      Пока взрослые сюсюкали, восхищаясь малышом, Аким, с пробудившимся интересом разглядывал полную молока, белую, в голубых прожилках, грудь молодой женщины.

      Она, как и её подопечный, не обращала внимания на вошедших, а наклонив голову и держа крупный коричневый сосок между средним и указательным пальцами, кормила ребёнка.

      Акиму вдруг стало стыдно, и он опустил глаза к полу, а потом глянул на Глеба – вдруг наблюдает за ним, а после станет дразнить и смеяться.

      Но тот, довольный, что родители забрали его в неурочное время на всю