Держава том 1. Валерий Аркадьевич Кормилицын

прикрыл рот ладонью. – Пардон, мадам, – шутливо извинился перед женой.

      Та хотела сказать: «Чему только не научишься от нашего императора»,– но вспомнила, что того больше нет и радость от встречи померкла.

      Ей нравился этот простой, великодушный и справедливый монарх, тринадцать лет нёсший на могучих плечах груз правления огромной державой.

      Быстрым шагом прошёл жандармский офицер, вяло козырнув Рубанову, тот так же вяло ответил, взял жену под руку и повёл к выходу, вспомнив, что на голове нет фуражки.

      Ветер трепал его белокурые, подёрнутые сединой на висках волосы.

      Начал накрапывать дождь и жена попыталась раскрыть зонтик, но передумала в такой толпе.

      – Максим, ты простудишься, – ускорила шаг.

      На привокзальной площади шпалерами стояли войска. Приглушённая дробь барабанов и приспущенные флаги с чёрной траурной лентой, навивали грустное настроение.

      Какая-то пожилая дама в немодной шляпе с сиреневыми цветами, прижала к губам платок и, не отрываясь, глядела на широкий вход с круглыми часами над ним.

      В ту же минуту появились траурные кареты. Толпа замерла. Офицеры вытянулись, отдавая честь отправившемуся в последний путь императору.

      Женщины плакали, вытирая глаза мятыми, мокрыми платочками.

      Всё стихло. Только цокот копыт. Дробь барабанов и стук колёс по мостовой. Неожиданно и резко зазвонили колокола… На всех церквях российской столицы.

      Самая последняя, в открытом экипаже, одна, ехала новая императрица.

      Александра Фёдоровна не смотрела по сторонам, лицо её закрывала густая вуаль.

      «Она пришла к нам за гробом!» – выкрикнула пожилая дама в старой немодной шляпе.

      Ещё издали, из открытого экипажа, Максим увидел свой огромный пятиэтажный особняк, два первых этажа которого принадлежали ему. Генеральский оклад и рубановские доходы позволяли содержать двенадцать комнат второго этажа: гостиную, кабинет, столовую, библиотеку, бильярдную, спальную, будуар жены, детские и комнаты для гостей. На первом этаже располагался просторный банкетный зал, кухня, комнаты для гостей попроще и прислуги. Во внутреннем дворе Рубанову принадлежали экипажный сарай и конюшня с прекрасными рысаками.

      Дома Максима Акимовича встречала вся семья. Даже две. Его и младшего брата, Георгия, профессора Императорского Санкт-Петербургского университета.

      Аким и Глеб бросились к отцу. Он по очереди поднимал их и целовал.

      «Этот совсем мой», – прижимал к себе светловолосого голубоглазого Глеба, одетого в новенький кадетский мундир.

      Глаза мальчишки светились счастьем от встречи с отцом.

      «А этот мамин, – подняв к лицу, целовал старшего сына, чувствуя слабое сопротивление последнего. – Недоволен, что как маленького подбрасываю, – погладил по тёмным волосам и со вздохом глянул на синий гимназиический мундир с девятью светлыми пуговицами и узким серебряным кантом по воротнику. – А всё жена и мой либеральный братец… Ведь я-то мечтал отдать сына в пажеский или кадетский корпус», – обнял своего брата, а затем его супругу,