Тонкая грань затишья. Александр Тамоников

сказал Зигель, вновь взглянул на Клинько и осведомился: – Что вы скажете на слова сожительницы?

      – Скажу, что она связана с партизанами. Ведь Варька почему-то пустила их к себе в хату. Откуда они знали, где она живет, да еще и с полицейским?

      – Брешет он, герр офицер, как сивый мерин! – выкрикнула арестантка. – Двое пришли к нему.

      Начальник полиции двинулся к женщине, но Зигель остановил его.

      – Погоди, лейтенант. Если эти люди пришли к Клинько, то почему они остались с тобой?

      Унтерштурмфюрер постоянно путал обращения, то на «вы», то на «ты».

      – Они не спрашивали дозволения и заставили меня пить.

      – А ты и рада?

      – Деваться мне было некуда, испугалась я.

      – И допилась до того, что оказалась на кровати?

      – После третьего стакана я ничего не помню. Проснулась, Клинько нет, вышла во двор, нет и лошади, и телеги. Вспомнила о приходе этих людей и тут же побежала в полицию.

      Зигель взглянул на Клинько и спросил:

      – Как ты оказался в заброшенном селе?

      – Клянусь, герр унтерштурмфюрер, не знаю. В голове мрак. Видать, эти партизаны забрали лошадь и вывезли меня в село.

      – Зачем?

      – Этого я знать не могу.

      – Почему именно тебя, рядового полицейского, не представляющего никакого интереса для партизан? Или все же представляющего?

      – Ну не знаю я, герр унтерштурмфюрер.

      – Почему ты пытался оказать сопротивление группе, задержавшей тебя?

      – Брешет Молчанов. Он приказал поднять руки, я это сделал и никакого сопротивления не оказывал.

      Зигель вздохнул и сказал:

      – Выходит, все у тебя брешут, один ты говоришь правду.

      – Но это так.

      – А откуда у тебя вот это? – Унтерштурмфюрер бросил на стол карту.

      – Не могу знать, герр унтерштурмфюрер. Я видел, как Молчанов достал эту карту из-под моего кителя, но клянусь всем святым, ее мне подсунули те же партизаны.

      Зигель посмотрел на начальника полиции.

      – Что скажешь, лейтенант?

      – Не хочет господин Клинько признаться по-хорошему. Значит, придется провести допрос с пристрастием.

      – Согласен. Работать с ним постоянно и лично до тех пор, пока у меня на столе не будут признательные показания. Должны же мы раскрыть взятого агента, чтобы отметить это в отчете. Иначе нас обвинят в халатности.

      – Нет, – закричал Клинько. – Не делайте этого, я не виноват.

      Ленц ударил бывшего полицая и заявил:

      – Заткнись!

      – А что будет со мной? – с нешуточным испугом спросила Варвара.

      Офицеры проигнорировали этот вопрос и вышли из помещения.

      – Бабу подержи до вечера и отпусти, – распорядился Зигель. – За домом ее установи наблюдение. А заставишь сожителя дать признательные показания, придется поощрить ее. Так, чтобы узнал весь поселок. Ну, скажем, телегой сена.

      Ленц усмехнулся и произнес:

      – Такое поощрение станет для нее хуже наказания.

      – Не будет жрать самогон. Возможно, у нее не выдержит сердце. Разве можно так сильно