Атлант расправил плечи. Айн Рэнд

к дверце шкафа, она схватила пальто.

      – Куда ты? – голос Таггерта сделался глуше; в нем звучали разочарование и легкое беспокойство.

      Не отвечая, Дагни вылетела из кабинета.

* * *

      – Дэн, вы должны сопротивляться. Я помогу вам. Я буду сражаться за вас изо всех своих сил.

      Дэн Конвей покачал головой.

      Он сидел за столом, уставившись на пустую папку для бумаг, слабая лампа горела в углу кабинета. Дагни немедленно отправилась в городское управление «Феникс-Дуранго». Конвей оказался на месте и даже не изменил позы, когда она вошла в его кабинет. Увидев Дагни, он улыбнулся и сказал тихим, безжизненным голосом:

      – Забавно, я так и думал, что вы придете.

      Они не были достаточно близко знакомы, однако несколько раз встречались в Колорадо.

      – Только, – сказал он, – это бесполезно.

      – Вы имеете в виду подписанное альянсом соглашение? Оно незаконно. Его не одобрит ни один суд. И если Джим попытается укрыться за любимым у грабителей лозунгом «общественного блага», я встану и присягну в том, что компания «Таггерт Трансконтинентал» не способна обеспечить все перевозки из Колорадо. И если любой суд вынесет решение против вас, вы можете оспорить его и подавать апелляции еще десять лет.

      – Да, – согласился он, – могу… нельзя испытывать уверенности в победе, однако я могу попытаться и сохранить свою железную дорогу еще на несколько лет, однако… однако я думаю сейчас не о том, к каким законам прибегнуть. Дело не в этом.

      – А в чем же тогда?

      – Я не хочу бороться, Дагни.

      Она посмотрела на него, не веря своим ушам. Можно было не сомневаться в том, что подобные слова еще не слетали с его губ; в таком возрасте человек уже не может переделать себя.

      Дэну Конвею было под пятьдесят. Квадратное, бесстрастное и упрямое лицо, скорее, подобало мастеру, ведающему непосредственно погрузкой и разгрузкой, а не президенту компании; это было лицо бойца, еще молодое и загорелое под седеющей шевелюрой. Взяв под свой контроль ветхую железнодорожную линию в Аризоне, доход от которой не превышал суммы, приносимой хорошей бакалейной лавкой, он превратил ее в лучшую линию на всем Юго-Западе. Он говорил мало, редко читал книги, никогда не учился в колледже. И вся область человеческой деятельности за одним-единственным исключением откровенно не интересовала его; он не имел абсолютно никакого понятия о том, что люди называют культурой, однако знал толк в железных дорогах.

      – Почему же вы не хотите бороться?

      – Потому что у них есть право так поступать.

      – Дэн, – спросила Дагни, – да в своем ли вы уме?

      – Я ни разу в жизни не нарушал своего слова, – проговорил он бесцветным голосом. – И мне безразлично, какое решение примет суд. Я обещал повиноваться большинству. И должен сдержать слово.

      – Разве вы не ожидали, что большинство обойдется с вами именно так?

      – Нет. – Бесстрастное