На девятый день. Юлия Лавряшина

истории ей нравились. А здесь уже слышался отзвук трагедии…

      Но не только поэтому: за окном их кабинета литературы рос точно такой же трёхглазый тополь. Только почему-то раньше Инга не замечала, что дерево смотрит на неё. Ни разу за четыре года, которые провела на уроках литературы в этом кабинете, начиная с пятого класса… А если б ей не попалась эта книга, их взгляды так и не встретились бы?

      Теперь весь урок она то и дело смотрела тополю прямо в глаза:

      – Каково это – быть деревом?

      – Неплохо! Не приходится делать уроки и просыпаться в семь утра. Я могу просто любоваться миром… Ни за что не отвечая, не выполняя ничьих требований.

      – Действительно, неплохо… А тебе не скучно всё время торчать на одном месте?

      – Нисколько. Наблюдать за жизнью других, зная, что сам ты никому ничем не обязан… Разве ты мечтаешь не об этом?

      – Откуда ты… А, ну да. Знаешь, я хотела бы превратиться в дерево. Может быть, даже в тополь – вы так приятно пахнете весной, когда появляются листочки. Волшебный запах! Надо нам с Сашкой посадить тополь под окном нашей комнаты… Сашка – это мой брат.

      – Я знаю.

      – Ну, конечно… Он – лучший мальчишка в мире.

      – Неужели? Даже лучше Егора Смирнова?

      Тополь знал о ней всё. Даже то, что Инга скрывала от всего мира. Никто в целом свете не догадывался, как ей мучительно хочется потянуться через проход и кончиками пальцев коснуться волос Егора. Когда в класс заглядывает солнце, его голова начинает светиться, потому что волосы у него совсем светлые. Не то, что у неё – чёрные клочки торчат…

      А ещё волосы у него очень пушистые и спереди зачёсаны на бок. Она видела это, даже если он не поворачивался. И когда его вообще не было рядом… И ночью в постели, и во сне… Иногда Инга терялась: как она вообще ориентируется в мире, если всё время видит перед собой лицо Егора?

      Она не рассказывала об этом даже брату. Рано ему ещё знать, какой кошмар ждёт впереди… Хотя Инга не особо щадила его, и старалась подготовить к испытаниям. Жизнь – боль. Не она это придумала, но так ведь и есть!

      Если б она превратилась в дерево за окном, её жизнь стала бы счастливей, ведь можно было бы видеть не затылок, а профиль Егора. Его чуть вздёрнутый нос, ровные, хоть и не длинные ресницы, по-детски пухлые губы, которых Инга и не мечтала коснуться. Куда ей…

      Если б она стала деревом, можно было бы смело шептать ласковые слова. Они воспаряли бы с листьев, впитывая запах жизни, и ветер доносил бы их до окна. Вряд ли Егор понял бы их… Но мог бы уловить аромат. Он вдохнул бы её слова, и они осели бы на его лёгких, на сердце, впитались бы в кровь и остались бы в нём. И, сам не понимая почему, Егор почувствовал бы себя более защищённым, ведь её любовь укрепила бы его изнутри золотым напылением.

      Если б она переродилась деревом, ей и самой стало бы легче жить. Разве у тополя болит душа? Разве его может пригвоздить на пороге класса, если в этот момент светловолосый мальчишка просто поднимет голову? И опять не разглядит её в том чучеле, которое, скорчившись, застынет под