Разговор с пустотой. Юлия Лавряшина

выскакивал из сарая, чтобы посмотреть: не возвращается ли Инга? Успеет ли перехватить ее?

      И, вскочив в седло, погнал велосипед мимо Лидочки, так и оставшейся посреди аккуратной лужайки с бумерангом в руке. Без Романа она сразу же забыла, как обращаться с этой штуковиной. Попыталась спросить об этом, когда муж проезжал мимо, даже успела что-то выкрикнуть, но он бросил на нее не узнающий взгляд и промчался к лесу. Впервые не сказав, куда едет и когда вернется.

      Ощущение вины перед Лидочкой настигло по дороге, но не остановило. Хотя Роман и сам не мог определить, что же именно так неумолимо гнало вперед, по следу женщины, выставившей его из своего дома. Может, просто хотелось добиться, чтоб она признала Романа равным себе, достойным подняться на ее крыльцо? Чтоб протянула ему руку? Он ведь не знал, что пианистка Инга Деринг даже до аварии никому не подавала руки. Разве что для поцелуя…

      Не замечая ничего вокруг, Роман мчался вниз по тропинке, не задумываясь, почему поехал именно в эту сторону. Что-то вело его, направляло, и хотя слишком смело было предполагать, будто им руководит Провидение, сопротивляться он не смел. Даже не задумывался над этим.

      Когда Роман увидел сгорбившуюся возле тропинки женщину, то не сразу и распознал в ней белокожую красавицу Ингу, руки которой, закинутыми за голову, так напоминали крылья. Резко крутанув педаль назад, он нажал на тормоз и спрыгнул с велосипеда. Инга вскинула голову, и он увидел, что лицо ее совершенно распухло от слез.

      – Чем скрипка Страдивари отличается от обычной? – выпалил Роман первое, что неожиданно пришло в голову.

      – Что? – выдавила Инга и громко втянула влагу.

      И вдруг засмеялась – так нелепы были его слова.

      – Скрипка Страдивари… – начал он снова, но она перебила:

      – Я поняла! Зачем вам это?

      – Не знаю, – положив велосипед, Роман сел с нею рядом. – Почему-то это всегда интересовало меня. А, правда, чем?

      Еще раз шмыгнув, Инга вытащила из кармана платок и промокнула лицо.

      – Вообще-то я не скрипачка…

      – Я знаю.

      – Насколько мне известно, эти скрипки отличаются яркостью звука. Громкостью. Но не только этим, конечно. Хотя и это немаловажно, когда играешь в огромном зале… Но у скрипок Страдивари совершенно особый тембр. У каждой свой. Если бывает волшебный звук, то это Страдивари. Поговаривают, он делал свои скрипки из обломков Ноева ковчега, поэтому они звучат божественно…

      – Вы их живьем слышали?

      – Живьем людей едят, – отозвалась она сердито, и Роман обрадовался: «Больше не расплачется!»

      Скомкав платок, Инга слегка отвернулась, но он старался и не смотреть на нее.

      – Слышала, – произнесла она не сразу. – Даже несколько раз. И у нас, и в Италии. Во Франции довелось. Это каждый раз потрясение. Разумеется, от исполнителя много зависит. Если мы с вами возьмем такую скрипку, она не запоет.

      Последняя фраза ему понравилась. «Мы с вами» – это было уже совсем не то, что она сказала вчера: