Разговор с пустотой. Юлия Лавряшина

почему бы не подойти? Нам теперь встречаться с ними каждое лето, мало ли что… Нужно же хотя бы познакомиться. В конце концов, это просто не вежливо – не поприветствовать новичков!

      – Как будто они в этом нуждаются! – резко выдохнула она смешок.

      Кошка попыталась вспрыгнуть ей на колени, но Инга оттолкнула ее в полете. Шмякнувшись об пол, Соня даже не мявкнула, только бросила на нее обиженный взгляд.

      «Не простит, – подумала Инга. – Да плевать!»

      Оставив свой подбородок, Михаил уставился не жену с недоумением:

      – Что с тобой?

      – Ничего. Значит, ты обзавелся новыми друзьями?

      Он слегка дернул плечами:

      – О дружбе речь пока не идет, я лишь выяснил их имена. Мы так мало знаем друг о друге… Тем более о том, в чем нуждается каждый из нас.

      – Да, кстати! Какого черта они соорудили это пугало?

      Крупные зубы показались в улыбке, точно приоткрыли коробку с рафинадом.

      – Лидочке так захотелось. Они читали «Волшебника Изумрудного города», и ей понравился Страшила.

      – Интересно, чем?

      – Трудно сказать… Я уже не помню детские книжки. Наверное, он был добрым и немного несчастным.

      – Страшила? – не поверила Инга.

      – Может, его так назвали не потому, что другим было страшно рядом с ним, а сам он был страшненьким.

      Он вдруг вспомнил:

      – Кстати, я видел сегодня хорошенькую белочку! Можешь себе представить, она спускалась по металлической лестнице, знаешь – там? – Деринг неопределенно махнул сухой рукой – будто голую ветку качнуло ветром.

      Инге увиделся этот спуск:

      – Знаю. И что?

      – То, что она не прыгала, а перешагивала со ступеньки на ступеньку! Ты много видела шагающих белочек? – Михаил торжествовал, будто подсмотрел настоящее чудо природы.

      Она согласилась, сама расслышав равнодушие в своем голосе:

      – Действительно, необычно.

      Спрессованное и тупое, как валенок равнодушие, которое ничем не проймешь. Ее короткий (по привычке пианистки) ноготь поскреб металлическую скобу сундука. Но этот негармоничный звук не внес живую нотку, Ингу от него потянуло поморщиться.

      Лицо Деринга перестало светиться:

      – Ты сегодня делала упражнения?

      – Неожиданный переход… Зачем?

      – Что значит, зачем?! Доктор велел тебе…

      – Я знаю, что велел мне доктор! Я спрашиваю: зачем?

      Он опять уцепился за подбородок, и ей захотелось ударить его по руке.

      – Ты ведь знаешь, иначе прежняя подвижность не восстановится, – тихо проговорил Михаил.

      «Какой дурак! – подумала она разочарованно. – Почему все эти годы я не понимала, какой же он – дурак!»

      – Она и так не восстановится, как будто ты не понимаешь!

      Инга встала и набросила на самовар почти истлевший цветастый платок, который Михаил хранил в память о бабушке. Ей больше невмоготу было видеть, как кривляются отражения.

      – Этого тебе не говорили, – заспорил Деринг.

      – Попробовали